– Тогда неудивительно, что император вцепился в Келли. Философский камень излечит его от всех недугов, и вопрос престолонаследия отпадет сам собой. – Лицо королевы помрачнело. – Он будет жить вечно, не страшась проносящихся лет.
– Да оставьте вы эту чепуху, Лиззи. Вы же умная женщина. Келли только обещает изготовить камень. Как я уже говорил, этот проныра держится лишь за счет своих обещаний. Келли не может спасти ни вас, ни кого бы то ни было. Даже королевы и императоры однажды умирают.
– Мы с тобой друзья, Себастьян, но не забывайся! – Глаза Елизаветы угрожающе сверкнули.
– Вам было семь, когда вы захотели узнать, не собирается ли ваш отец убить свою новую жену. Я сказал вам правду. Я был честен с вами тогда и буду честен сейчас, как бы вас это ни злило. Никакая сила не вернет вам молодость, Лиззи, и не воскресит тех, кого вы потеряли, – без обиняков сказал Мэтью.
– Никакая? – переспросила Елизавета, вглядываясь в черты его лица. – Но у тебя я почему-то не вижу ни морщин, ни седины. Ты выглядишь точно так же, как пятьдесят лет назад в Хэмптон-Корте, когда я замахнулась на тебя ножницами.
– Если вы просите, чтобы я сделал вас варгом, мой ответ – категорическое «нет». Завет запрещает нам вмешиваться в человеческую политику. Запрет распространяется и на вмешательство в наследование английского престола. Варги не могут быть королями и королевами.
Мэтью даже не пытался облекать слова в более учтивую форму. Я старалась не смотреть на мужа.
– А если об этом тебя попросил бы Рудольф, ты бы и ему отказал? – допытывалась Елизавета.
– Да. Это привело бы к хаосу или к еще худшим последствиям.
Я поежилась. Перспектива и впрямь была пугающая.
– Англии сейчас ничего не угрожает, – уверил королеву Мэтью. – Император ведет себя как избалованный ребенок, которому не дали вожделенную игрушку. Только и всего.
– Пока мы тут говорим, его дядя – Филипп Испанский – строит корабли. Испания замышляет новое вторжение в Англию!
– Которое закончится поражением испанцев, – пообещал Мэтью.
– Ты слишком уверенно заявляешь об этом.
– Да.
Львица и волк долго смотрели друг на друга, разделенные столом. Наверное, глаза Мэтью были убедительнее слов, поскольку Елизавета отвела взгляд и вздохнула.
– Итак, книги императора у тебя нет. А у меня нет ни Келли, ни камня. Мы все должны научиться жить, мирясь с разочарованиями. И тем не менее я должна что-то вручить императорскому послу, чтобы развеять его мрачное настроение.
– Ваше величество, думаю, я смогу вам помочь.
Я сняла с пояса платья сумочку. Там лежали мои главные сокровища: шелковые нити Благочестивой Олсоп, которые старуха дала мне для плетения заклинаний, стеклянный окатыш, найденный Джеком на берегу Эльбы, кусочек безоара, предназначавшейся Сюзанне для ее лекарственных снадобий. Там же лежали саламандры Мэтью и вычурное ожерелье с умирающим драконом, подаренное мне императором Священной Римской империи. Я выложила ожерелье на стол.
– Это вещица для королевы, а не для жены придворного. – Елизавета потянулась к сверкающему дракону. – Любопытно, чем ты так ублажила Рудольфа, если он подарил тебе столь редкое ожерелье?
– Ваше величество, поступок императора лишь подтверждает слова Мэтью. Рудольф жаждет заполучить то, чего у него нет и вряд ли будет. Он решил, что таким подарком завоюет мою благосклонность. Но он ошибся и в этом, – сказала я, качая головой.
– Возможно, Рудольфа особенно злит, что о его потерях известно другим. Позволить такой ценности ускользнуть у него из-под носа, – предположил Мэтью.
– Ты о жене или об ожерелье?
– Разумеется, о жене.
– Ожерелье может пригодиться. Возможно, император собирался преподнести ожерелье мне, – рассуждала вслух Елизавета. – Ты, по соображениям безопасности, надела ожерелье на себя.
– Вполне допускаю, – лукаво улыбнулся Мэтью. – Диана недостаточно хорошо знает немецкий. Когда Рудольф надевал ей ожерелье, возможно, он всего лишь хотел представить, как оно будет выглядеть на вас.
– Я в этом сомневаюсь, – сухо ответила Елизавета.
– Если император намеревался преподнести это ожерелье королеве Англии, он бы позаботился о надлежащей церемонии вручения. Если мы деликатно намекнем об этом послу… – предложила я.
– Остроумное решение. Естественно, оно никого не удовлетворит, зато бросит моим придворным кость, которую они будут обгладывать, пока мне не подарят еще какую-нибудь диковину. – Елизавета задумалась, барабаня пальцами по столу. – Но вопрос с книгой повисает в воздухе.
– Если я вам скажу, что в книге нет ничего значимого, вы мне поверите? – спросил Мэтью.
– Нет! – отрезала Елизавета.
– Правильно. А если наоборот, если я скажу, что от этой книги может зависеть будущее всего мира?
– Такое утверждение звучит еще сомнительнее. Но поскольку я не хочу, чтобы Рудольф или кто-нибудь из его династии повелевал будущим, возвращение книги я возлагаю на тебя. Если, конечно, она снова к тебе попадет.
– Благодарю вас, ваше величество, – сказала я, обрадовавшись, что сравнительно небольшое количество вранья разрешило и эту проблему.
– Я так решила не ради тебя, – сердито напомнила мне Елизавета. – А теперь, Себастьян, надень на меня это ожерелье. Затем ты снова превратишься в господина Ройдона, мы сойдем в приемную и устроим небольшой спектакль с излиянием благодарности. То-то все изумятся.
Мэтью сделал, как ему велели. Его пальцы задержались на плечах королевы дольше необходимого. Елизавета потрепала его по руке.
– Мой парик сидит прямо? – спросила она меня, вставая с кресла.
– Да, ваше величество.
Вообще-то, после стоматологических манипуляций Мэтью парик немного сполз набок.
Елизавета протянула руку, ощупью поправив парик.
– А ты, господин Ройдон, поучи свою жену убедительно лгать. Ей нужно овладеть искусством обмана, иначе она недолго проживет при дворе.
– Честность миру нужнее, чем еще одна придворная дама, – ответил Мэтью, беря Елизавету под локоть. – Диана останется такой, какая есть.
– Муж, ценящий честность своей жены. – Елизавета покачала головой. – Это самое наглядное подтверждение пророчеств доктора Ди о скором конце света.
Когда Мэтью и королева появились в дверях, толпа в приемной затихла. Там, как говорится, яблоку было негде упасть. Взгляды собравшихся метались между королевой, Уильямом Сесилом и молодым мужчиной лет двадцати с небольшим. Это и был посол императора Рудольфа. Мэтью отпустил руку Елизаветы. Внутри меня тревожно захлопали крылья драконихи.
Я приложила руку к груди, успокаивая некстати пробудившееся существо. «Здесь водятся настоящие драконы», – мысленно предостерегла я ее.
