А за спиной Сары Софи осторожно разжала детские пальчики, отведя их от волос Изабо. Лицо матери Мэтью, как всегда, было прекрасным и непроницаемым, но складки вокруг рта свидетельствовали, что ей вовсе не хотелось расставаться с ручонкой маленькой ведьмы. Эти складки, этот напряженный рот были одними из «теллсов» Мэтью. Зная, каким образом у вампиров появляются сыновья и дочери, такая схожесть была более чем странной.
Я осторожно высвободилась из объятий Сары и повернулась к Изабо.
– Я сомневалась, что вы вернетесь, – призналась она. – Такое долгое отсутствие. А тут Маргарет вдруг начала требовать, чтобы ее понесли на дорогу. И тогда я поверила в ваше благополучное возвращение. – Изабо вглядывалась в мое лицо, пытаясь что-то узнать.
– Мы вернулись. И останемся.
В долгой жизни вампирши было слишком много потерь. Я поцеловала ее в обе щеки.
– Bien, – удовлетворенно произнесла Изабо. – Нам всем очень недоставало вашего общества. Даже Маргарет.
Услышав свое имя, малышка затянула нараспев:
– Д-д-д-д…
Она сучила ножками и размахивала ручками, словно взбивала яйца сразу в четырех мисках. Маленькая ведьма пыталась добраться до меня.
– Умная девочка, – одобрительно сказала Изабо, погладив по голове Маргарет, а затем и Софи.
– Хочешь подержать свою крестницу? – спросила Софи, улыбаясь сквозь слезы.
«Как же она похожа на Сюзанну», – подумала я.
– Хочу, – сказала я, чмокая молодую мать в щеку.
Она протянула мне ребенка.
– Ну здравствуй, Маргарет, – прошептала я, вдыхая младенческий запах.
– Д-д-д-д… – заверещала Маргарет и тут же ухватила прядь моих волос.
– Да ты у нас возмутительница спокойствия! – засмеялась я.
Маргарет в знак протеста принялась колотить меня по ребрам.
– Представляешь, родилась под знаком Рыб, но упрямством – вся в отца, – защебетала Софи. – Сара была на церемонии вместо тебя. Агата тоже приезжала. Сейчас ее нет, но не удивлюсь, если скоро появится. Они с Мартой сделали изумительный торт. Снаружи – весь в сахарных нитях. Просто шедевр. А Маргарет мы нарядили в потрясающее платьице… Слушай, а у тебя речь изменилась, как будто ты долго жила в другой стране. И волосы у тебя изменились. Мне такие больше нравятся. Наверное, ты проголодалась в пути?
Софи перескакивала с темы на тему, не делая пауз. Так говорили Том и Джек. При воспоминании о них у меня защемило сердце. Я была в кругу семьи и все равно чувствовала боль от потери друзей.
Поцеловав Маргарет в лоб, я вернула маленькую ведьму матери. Дверь «рейнджровера» со стороны водительского сиденья была распахнута. Мэтью стоял в странной позе: левая нога упиралась в землю Оверни, а правая оставалась на полу машины, будто он сомневался, стоило ли нам сюда приезжать.
– А где Эм? – спросила я.
Сара и Изабо переглянулись.
– Остальные ждут вас в замке. Идемте все туда, – предложила Изабо. – Мэтью, машину можешь оставить здесь. Кто-нибудь пригонит ее во двор. После стольких часов за рулем тебе не помешает размять ноги.
Я обняла Сару за талию. Мы прошли несколько шагов. Меня удивило поведение Мэтью. Он по-прежнему стоял возле машины. Я обернулась. Наши глаза встретились. «Семья тебя ждет, – мысленно сказала я мужу. – Идем к тем, кто тебя любит».
Он улыбнулся, и у меня сразу отлегло от сердца.
Не знаю, слышали ли другие удивленный возглас Изабо. Его можно было принять за легкий шелест ветра.
– Что такое? Биение сразу нескольких сердец? Твоего… и еще двух?
Зеленые глаза вампирши скользнули к моему животу. В уголке одного глаза появилась красная капелька, готовая упасть. Изабо удивленно посмотрела на Мэтью. Он кивнул, и тогда кровавая слеза его матери поползла по щеке.
– В моей семье появились близнецы, – сказала я.
Мэтью уловил биение второго сердца еще в Амстердаме, перед тем как мы сели в машину Маркуса.
– В моей тоже, – прошептала Изабо. – Значит, сон Софи оказался вещим? Ты носишь ребенка Мэтью?
– Детей Мэтью, – поправила я, глядя, как красная слеза медленно ползет по ее щеке.
– Так это же новое начало, – сказала Сара, вытирая свои глаза.
Изабо как-то странно улыбнулась моей тетке.
– У Филиппа было любимое изречение насчет начал. Какое-то древнее. Мэтью, ты его помнишь? – спросила Изабо.
Мэтью окончательно выбрался из машины, словно истек срок действия заклинания, удерживавшего его. Он подошел ко мне, поцеловал мать в щеку и крепко взял меня за руку.
– «Omni fine initium novum», – произнес Мэтью, окидывая взглядом земли своего отца.
Казалось, он только сейчас по-настоящему ощутил, что вернулся домой.
«Каждый конец несет в себе новое начало», – мысленно перевела я.
Глава 42
30 мая 1593 г.
Обещание, которое взял с Энни мастер Марло, было выполнено. Фигурку богини Дианы молодая ведьма отнесла отцу Хаббарду. Длинные пальцы вампира обхватили фигурку. У Энни сжалось сердце. Серебряная Диана всегда напоминала ей о Диане Ройдон. Даже сейчас, когда прошло почти два года с момента внезапного исчезновения хозяйки, Энни скучала по ней.
– И больше Кит ничего не сказал? – спросил Хаббард.
Он вертел фигурку, наклоняя в разные стороны. Стрела охотницы, поймав отблеск свечи, ярко вспыхнула, словно готовясь полететь.
– Ничего, отец. Утром мастер Марло отправился в Дептфорд, а перед этим велел отнести вам это. Еще он сказал, что вы знаете, как надо действовать дальше.
В тонком колчане серебряной охотницы, между стрелами, был засунут клочок бумаги.
– Энни, дай-ка мне булавку, – велел Хаббард, заметив клочок.
Ошеломленная, Энни вытащила из корсажа первую попавшуюся булавку и подала вампиру. Хаббард проткнул острым концом бумагу и осторожно извлек записку. Прочитав ее, он нахмурился и покачал головой:
– Бедный Кристофер. Он всегда был потерянным чадом Божьим.
– Значит, мастер Марло не вернется назад? – спросила Энн, подавляя вздох облегчения.
Она всегда недолюбливала драматурга, а после ужасных событий на ристалище Гринвичского дворца его репутация в глазах Энни совсем упала и уже не смогла подняться. С тех пор как Ройдоны уехали, ничего не сообщив о том, куда направляются, Марло пребывал в состоянии глубокой меланхолии. Часто его меланхолия сменялась отчаянием, а то и черной трясиной. Иногда Энни казалось, что тьма вот-вот поглотит его. Ведьму заботило только одно: только бы эта трясина не засосала и ее.
Вспомнив, что Энни ждет его ответа, Хаббард сказал:
