Так прошло еще два дня. В сумерках мы с Мэтью и Пьером подъехали к вершине очередной горы. Оттуда, сквозь снежную пелену, просматривались очертания родового гнезда семейства де Клермон. Я узнала прямые линии центральной башни. Если бы не она, я бы решила, что вижу совсем другой замок. Стены вокруг него были целыми, как и все шесть круглых башен. Каждая имела медную крышу. От времени и стихий медь позеленела, приобретя цвет бутылочного стекла. Из труб, спрятанных за зубчатым парапетом башен, шел дым. Стены выглядели так, словно над ними потрудился сумасшедший великан, вооруженный фестонными ножницами. Внутри стен я разглядела сад, занесенный снегом, и прямоугольные клумбы.
В XXI веке вид крепости – даже полуразрушенной – производил гнетущее впечатление, однако в XVI веке с его чередой религиозных и гражданских войн крепость воспринималась совсем по-иному. У внешней стены, отделяющей крепость от деревни, словно часовой, стояло внушительное караульное помещение. По внутреннему двору сновали фигурки людей. Многие из них были вооружены. В тусклом сумеречном свете, вглядываясь сквозь пелену танцующих снежинок, я разглядела деревянные постройки, стоящие в разных местах двора. Из маленьких окошек лился теплый желтый свет, оживляя серый камень, кое-где припорошенный снегом.
Моя кобыла шумно выдохнула, окутав меня облаком теплого, влажного пара. Она была лучшей лошадью из всех, на которых мне довелось ехать с первого дня путешествия. Мэтью восседал на крупном черном жеребце. Нрава этот конь был сурового, готовый укусить каждого, кто приблизится, за исключением седока. Оба животных были из конюшен де Клермона. Они прекрасно знали дорогу домой и торопились поскорее попасть в теплое стойло, где их ждали ведра с овсом.
– Dieu! Вот уж никак не ожидал, что попаду сюда. – Мэтью медленно моргал, словно не до конца верил в реальность замка и хотел столь нехитрым способом прогнать иллюзию.
– Даже сейчас у тебя есть выбор, – сказала я, касаясь его руки. – Мы можем повернуть назад.
Пьер посмотрел на меня с сожалением, а Мэтью печально улыбнулся.
– Ты не знаешь моего отца, – сказал он, вновь поворачиваясь к замку.
Когда наконец мы достигли Сет-Тура, путь нам освещали факелы. Тяжелые, окованные железом ворота были гостеприимно распахнуты. Четверо караульных молча наблюдали за нашим въездом. Едва мы оказались внутри, ворота тут же захлопнулись. Двое слуг вытащили из стенной ниши длинное бревно и перегородили створки ворот. Шесть дней путешествия по Франции показали мне, что все эти предосторожности продиктованы житейской мудростью. Местные жители подозрительно относились к незнакомцам, опасаясь появления очередной группы беглых солдат, промышлявших грабежом. Они боялись кровопролития и насилия и не хотели власти нового правителя, которого им придется ублажать.
Внутри нас ожидала настоящая армия, состоящая из людей и вампиров. С полдюжины солдат занялись нашими лошадьми. Пьер передал одному из них небольшой мешок с письмами. Остальные негромко о чем-то расспрашивали его, боязливо поглядывая в мою сторону. Никто не подошел ко мне и не предложил помощь. Я оставалась в седле, дрожа от холода и усталости, и глазами искала в толпе Филиппа. Уж он-то распорядится, чтобы мне помогли слезть.
Заметив мое бедственное положение, Мэтью с завидной легкостью спрыгнул на землю, подбежал ко мне, осторожно высвободил мою онемевшую ногу из стремени и слегка помассировал, возвращая ей подвижность. Я шепотом поблагодарила его. Было бы досадно испортить впечатление о себе, брякнувшись с лошади в истоптанный снег, перемешанный с грязью.
– Кто из них – твой отец? – шепотом спросила я, когда Мэтью обошел лошадь, чтобы вынуть из стремени мою другую ногу.
– Никто. Он остался внутри замка и, похоже, не спешит нас видеть. И это после нашей безумной скачки сюда, будто мы улепетывали от гончих ада! Не волнуйся, сейчас я разгоню свору глазеющих.
Мэтью стал отдавать короткие распоряжения на французском, удаляя со двора любопытных слуг. Вскоре не осталось никого, кроме одного вампира. Тот стоял у основания деревянной винтовой лестницы, что вела к дверям замка. Я снова почувствовала, как столкнулись прошлое и настоящее. В XXI веке вместо деревянных ступеней были каменные. Я поднималась по ним, чтобы впервые встретиться с Изабо.
– Здравствуй, Ален, – сказал Мэтью, и его лицо потеплело.
– Добро пожаловать домой.
Вампир говорил по-английски. Он слегка прихрамывал. У него было жилистое тело, волосы с проседью и добрые глаза, окруженные морщинками.
– Спасибо, Ален. Это Диана, моя жена.
– Приветствую вас, мадам де Клермон.
Ален поклонился. Ближе он не подошел, выдерживая почтительную дистанцию.
– Рада знакомству с вами, Ален.
В XXI веке мы не встречались, но имя этого слуги ассоциировалась у меня с неизменной верностью и готовностью помочь. Именно ему среди ночи звонил тогда Мэтью, прося, чтобы мне приготовили поесть.
– Отец тебя ждет, – сказал Ален, пропуская нас к лестнице.
– Пусть подадут еду прямо в мои покои. Что-нибудь незатейливое. Диана устала и проголодалась. Я отправлюсь к нему. – Мэтью снял перчатки и отдал Алену.
– Он ждет вас обоих. – Лицо Алена стало предупредительно-нейтральным. – Осторожнее на лестнице, мадам. Ступеньки обледенели.
– А он? – спросил Мэтью, подняв глаза на квадратную башню и сжав губы.
Ален не ответил.
Рука Мэтью все так же держала меня за локоть, и потому подъем не доставил мне хлопот. Но у меня жутко устали ноги. Они начали дрожать. У входа в башню носок башмака зацепился за выбоину в каменной плите. Я покачнулась. Этого было достаточно, чтобы сдерживаемая ярость Мэтью вырвалась наружу.
– Филипп просто спятил, – буркнул Мэтью, подхватывая меня за талию. – Диана целыми днями не вылезала из седла.
– Его распоряжение было четким и однозначным, сэр.
Внезапная официальность Алена служила предостережением.
– Не волнуйся, Мэтью. Мы пойдем вместе.
Я откинула капюшон плаща, вглядываясь в большой зал. В XXI веке у входа стояли рыцарские доспехи с прислоненными копьями, а в XVI веке на их месте оказался деревянный экран, украшенный резьбой. Когда дверь открывалась, он принимал на себя сквозняки, не пропуская их дальше. Исчезли псевдосредневековые украшения, круглый стол, фарфоровая чаша. Каменные стены были завешаны шпалерами. Теплый воздух от очага смешивался с холодным, проникавшим снаружи, и шпалеры слегка покачивались на возникающем ветру. Я увидела два длинных стола и низкие скамьи по обеим сторонам каждого. Между столами двигались слуги и служанки, расставляя тарелки и кружки к ужину. Зал мог вместить несколько десятков человек. Галерея для менестрелей не пустовала. Музыканты, расположившиеся там, настраивали свои инструменты.
– Потрясающе! – прошептала я, едва ворочая окоченевшими губами.
Мэтью холодными пальцами взял мой подбородок и повернул к нему.
