Он был готов заняться чем угодно, только бы находиться подальше от Филиппа и таинственного сенного сарая. Я понимала желание Мэтью, но ничем помочь ему не могла. От Филиппа не спрячешься. Тот просто явится в буфетную и вытащит Мэтью за шкирку.
– Не отвлекайся, – сказала я, направляясь к двери. – У меня все под контролем.
Вскоре я убедилась в обратном. Мои восьмилетние помощники упустили огонь. Однако пламя успело достичь нужной высоты и лизнуть днище перегонного куба, оставив на нем густой слой копоти. Тома, наиболее смышленый и исполнительный из мальчишек, подбросил новых дров. Пока огонь разгорался, я делала пометки на полях алхимической книги, взятой в библиотеке де Клермонов. Я описывала нарушения в процессе и возможные способы их устранения. Я была не первой, кто превратил эту книгу в лабораторный журнал. Некоторые заметки оказались для меня полезными. Возможно, со временем и мои кому-то пригодятся.
В буфетную вбежал Этьен, не отличавшийся особым усердием, что-то прошептал приятелю на ухо и получил взамен что-то блестящее.
– Milord encore
[36], – шепнул в ответ Тома.
– Тома, ты никак бьешься об заклад? – спросила я.
Оба мальчишки сделали вид, что не понимают моего вопроса, и пожали плечами. Понятное дело: им велели молчать. Но меня насторожило услышанное слово «милорд». Мелькнула мысль, что Мэтью может грозить опасность.
– А ну ведите меня к нижнему сенному сараю, – потребовала я, сдергивая с себя фартук.
Ослушаться мальчишки не смели. С величайшей неохотой Тома и Этьен повели меня к сенному сараю. Миновав ворота замка, мы довольно скоро подошли к постройке, наполовину каменной, наполовину деревянной. Ее венчала островерхая крыша. К накрепко запертым дверям сарая вел пандус. Я хотела пойти туда, но мальчишки указали на приставную лестницу у дальней стены. Лестница вела к чердачному окошку, из которого тянуло сеном. Верхние ступеньки тонули в сумраке.
Тома полез первым, подавая знаки лезть за ним. Он то и дело оглядывался и корчил гримасы, призывая меня не открывать рта. С такой мимикой он мог бы великолепно играть в немых фильмах. Этьен оставался внизу, придерживая лестницу. Когда я была возле самого окошка, деревенский кузнец протянул мне руку. Я очутилась на пыльном чердаке.
Здесь собралась едва ли не половина прислуги Сет-Тура. Мое появление встретили с интересом, но не особо удивились. Снаружи, у ворот, топтался всего один слуга. Остальные теснились на чердаке. Здесь я увидела Катрин, ее старшую сестру Жанну, работников с кухни, кузнеца и конюхов.
Снизу донесся негромкий звук, будто что-то со свистом рассекло воздух. Таких звуков я прежде не слышала. Затем послышался резкий лязг и скрежет металла, соприкоснувшегося с другим металлом. Эти звуки были более знакомыми. От словесных поединков Мэтью с отцом перешли к настоящему. Я чуть не вскрикнула, когда острие меча Филиппа пронзило плечо Мэтью. Рубашки, штаны и чулки отца и сына были покрыты кровавыми следами ударов. Я не знала, как давно начался их поединок, но по всему чувствовалось: это отнюдь не состязание по фехтованию.
У противоположной стены молча стояли Ален и Пьер. Земля вокруг них напоминала портновскую подушечку, только вместо булавок в утрамбованную поверхность было воткнуто холодное оружие, вероятно успевшее затупиться или поврежденное в ходе поединка. Оба слуги зорко наблюдали за происходящим, и мое появление тоже не укрылось от их внимания. Заметив меня, Ален и Пьер беспокойно переглянулись. Мэтью меня не видел, поскольку находился ко мне спиной. Почуять меня он тоже не мог, поскольку мой запах тонул в потоке других запахов. Филипп, возможно, меня не заметил или не придал этому значения.
Меч Мэтью насквозь пронзил руку Филиппа. Когда тот поморщился, сын наградил его насмешливой улыбкой.
– «Не считай мучительным то, что идет тебе во благо»
[37], – пробормотал Мэтью.
– Мне не стоило учить тебя ни греческому, ни английскому. Сплошные беды для меня – вот к чему это приводит, – невозмутимо ответил Филипп, высвобождая раненую руку.
Поединок продолжался. Снова звенел металл мечей, снова они то стремительно взмывали, то опускались, описывая дуги. Мэтью был несколько выше ростом. Руки и ноги у него тоже были длиннее, что увеличивало радиус его ударов. Он сражался длинным, тонким мечом, который держал то одной, то двумя руками. Пальцы Мэтью все время перемещались по эфесу, оказываясь ближе или дальше от края. Вероятно, это было необходимо, чтобы парировать отцовские атаки. Однако Филипп был сильнее сына. Он сражался коротким мечом, который легко удерживал одной рукой. В другой руке у Филиппа был круглый щит, тоже помогавший отражать удары Мэтью. Куда делся щит Мэтью, я понятия не имела. Если телосложение соперников было почти одинаковым, их манера сражаться заметно отличалась. Филипп наслаждался происходящим, не уставая отпускать язвительные замечания. Мэтью преимущественно молчал, ни малейшим жестом не выдавая, что слушает отцовские слова.
– Я вот тут думал о Диане. «Ни суша, ни океанские глубины не могут породить существо, чья дикость и необузданность сравнилась бы с женщиной»
[38], – печально вздохнул Филипп.
Мэтью ответил атакой. Лезвие его меча со свистом и умопомрачительной скоростью описало дугу, метя в отцовскую шею. Я моргнула, и за этот миг Филипп сумел увернуться. Он появился с другой стороны, полоснув сыну по ноге.
– Твоя сегодняшняя манера сражаться поражает хаотичностью. Никак у тебя что-то случилось? – спросил Филипп.
Этот вопрос задел Мэтью не меньше, чем лезвие отцовского меча.
– Ты просто невыносим. Да. У меня что-то случилось, – сквозь зубы процедил Мэтью и сделал новый выпад, но меч наткнулся на металл щита, которым мгновенно загородился отец. – Ты постоянно вмешиваешься в мою жизнь, и это сводит меня с ума.
– «Тех, кого боги желают погубить, они вначале лишают рассудка»
[39].
Мэтью слегка оступился. Филипп немедленно воспользовался преимуществом и плашмя ударил его по спине.
– Ты исчерпал запас своих любимых изречений? – сердито спросил Мэтью.
И в этот момент он увидел меня.
Все, что случилось дальше, произошло мгновенно. Мэтью выпрямился. Он смотрел не на противника, а на чердак, где стояла я. Меч Филиппа описал почти полный круг и выбил оружие из руки сына. Длинный меч отлетел к стене, а лезвие короткого замерло возле яремной вены Мэтью.
– Плохо ты усвоил мои уроки, Маттаиос. Чтобы уцелеть, нужно прекратить думать, моргать и даже дышать. Все, что от тебя требуется, – следить за действиями противника и откликаться на них… Диана, спускайся вниз!
