– Это же печать Мэтью, – сказал он, указывая на один из моих набросков.
– Да. Но этими же символами обозначают серебро и золото, луну и солнце.
К сатурналиям весь зал был украшен стилизованными изображениями обоих небесных тел.
– С вечера понедельника я постоянно думаю о них, – продолжала я. – Мне понятно, почему полумесяц и серебро символически изображают ведьму. Они оба связаны с богиней. Но почему вампир представлен символами солнца и золота?
Это противоречило традиционным знаниям.
– Потому что мы не меняемся. Наши жизни не знают роста и убывания. Подобно золоту, наши тела не разъедаются болезнями и смертью.
– Странно, что я об этом не подумала, – пробормотала я, вкратце записав его слова.
– Твой ум занимало совсем другое, – улыбнулся Филипп. – Мэтью очень счастлив.
– И не только благодаря мне. – Я выдержала удивленный взгляд свекра. – Мэтью счастлив вновь оказаться с вами.
Глаза Филиппа помрачнели.
– Мы с Изабо любим, когда наши дети приезжают домой. Конечно, у них своя жизнь, но от этого их отсутствие не переносится легче.
– А сегодня вы скучаете по Галлогласу, – сказала я.
Вопреки обыкновению Филипп не стал возражать.
– Скучаю, – признался он, вороша пальцами сложенные бумаги. – Галлогласа в нашу семью привел Гуго, мой старший. Гуго не делился своей кровью с кем попало. Он был мудр и осмотрителен. И с Галлогласом он не ошибся. Галлоглас – храбрый воин, с такими же понятиями о чести, как у его отца. Меня утешает, что мой внук находится в Англии не один, а вместе с Мэтью.
– Мэтью редко упоминает Гуго.
– Гуго был ему ближе, чем остальные братья. Гуго погиб от рук короля и Церкви вместе с последними тамплиерами. Это больно ударило по Мэтью и заставило его усомниться в преданности семье. Ему понадобилось время, чтобы справиться с бешенством крови и вернуться к нам.
– А Галлоглас?
– Галлоглас все еще не готов оставить свое горе позади. Пока этого не случится, во Франции он не появится. Как и Мэтью, мой внук жаждал отомстить тем, кто предал Гуго. Но никакая месть не способна излечить боль утраты. Однажды мой внук вернется. Я в этом уверен.
На мгновение я вдруг увидела Филиппа стариком. Исчез неутомимый предводитель. Передо мной был отец, обреченный судьбой пережить своих сыновей.
– Спасибо, Филипп, – сказала я и после недолгого колебания взяла его за руку.
Он порывисто сжал мою руку, встал и взял со стола одну из алхимических книг. Это была «Aurora Consurgens» с прекрасными иллюстрациями Годфри. Я вспомнила, как впервые увидела старинный трактат в Сет-Туре XXI века и не могла оторваться.
– Алхимия – любопытный предмет, – бормотал Филипп, листая страницы.
Он нашел картинку, изображающую рыцарский поединок между королем-солнцем и королевой-луной, которые восседали на спинах льва и грифона.
– Да, эта подойдет, – широко улыбнулся Филипп, поместив между страницами один из бумажных квадратиков.
– Что вы делаете? – спросила я, снедаемая любопытством.
– Это игра, в которую играем мы с Изабо. Когда кто-нибудь из нас в отъезде, мы оставляем послания между страницами книг. События забываются, и когда мы снова встречаемся, многого уже не помним. А так… мы натыкаемся на памятные записочки, когда меньше всего ожидаем их найти, и можем поделиться воспоминаниями о каком-то событии. – Филипп подошел к полкам, сняв оттуда том в потертом кожаном переплете. – Это «Песнь об Армурисе» – одна из наших любимых книг. Наши с Изабо вкусы отличаются простотой. Мы обожаем приключения. И наши послания мы всегда прячем в этой книге. – Филипп засунул маленький свиток в пространство между скрепленными листами пергамента и переплетом. Снизу на пол выпал бумажный квадратик. – Изабо запихивает свои послания не руками, а с помощью ножа. Поэтому их труднее найти. Любит она разные выдумки. Сейчас узнаем, о чем она пишет.
Филипп развернул квадратик и молча прочел. Затем озорно подмигнул мне, а его щеки стали румянее обычного.
– Не стану мешать вам писать ответ, – засмеялась я и встала.
В дверях появился Ален. Лицо у него было встревоженное.
– Сир, приехали посланники. Один из Шотландии, второй из Англии, а третий из Лиона.
Филипп вздохнул и выругался сквозь зубы:
– Не могли подождать до Рождества.
Я поджала губы.
– Сомневаюсь, что они привезли нам добрые вести, – сказал Филипп, поймав мой взгляд. – О чем рассказал лионский курьер?
– Шампье оказался предусмотрительным и оповестил друзей, куда и к кому едет. Друзья ждали его возвращения, не дождались и забили тревогу. Несколько ведьм собираются выехать на его поиски. И поедут они в наши края.
– Когда? – шепотом спросила я.
Все это было… как-то быстро.
– Снежные заносы на дорогах вынудят их задержаться. И потом, Рождество и последующие дни не лучшее время для ведьминых путешествий. Думаю, пройдет еще несколько дней. Возможно, неделя.
– А где другие посланники? – спросила я Алена.
– Отправились в деревню, искать милорда.
– Они приехали с требованием, чтобы Мэтью возвращался в Англию, – сказала я.
– В таком случае рождественские праздники – лучшее время для поездки. Дороги почти пустые, а ночи темные по причине новолуния. Идеальные условия… для манжасанов, но никак не для теплокровных, – своим обычным безапелляционным тоном заявил Филипп. – Лошади и места для ночлега приготовлены до самого Кале. Там уже дожидается лодка, которая переправит вас в Дувр. Я извещу Рэли и Галлогласа, чтобы готовились к вашему возвращению.
– Вы ожидали такого поворота событий, – сказала я, потрясенная перспективой отъезда. – Но я не готова. Я по-прежнему буду вызывать подозрения своей непохожестью.
– Ты вольешься в лондонскую жизнь успешнее, чем ты думаешь. Сегодня ты все утро говорила со мной на прекрасном французском и латыни. – (Я недоверчиво разинула рот.) – Это правда, – засмеялся Филипп. – Я дважды переходил на другой язык, а ты даже не замечала. – Он перестал улыбаться. – Мне самому сообщить Мэтью о приготовлениях?
– Нет. Я схожу к нему, – ответила я, касаясь руки свекра.
Мэтью я увидела сидящим на коньке крыши. В каждой руке он держал по письму. Лицо у моего мужа было хмурым. Заметив меня, он с грациозностью кошки соскочил вниз. Я вспомнила наш веселый, беззаботный разговор, когда утром провожала его в деревню. Все это показалось мне совсем далеким. Мэтью снял с заржавленной скобы свой дублет. Едва тот вновь оказался на его плечах, плотник исчез. Передо мной был принц.
– Агнес Сэмпсон призналась в пятидесяти трех случаях колдовства. – Мэтью выругался. – Шотландские власти так до сих пор и не поняли, что нагромождение обвинений делает каждое из них менее убедительным. Согласно их отчету, дьявол говорил с Сэмпсон и назвал короля Якова своим величайшим врагом. Елизавета должна прыгать от радости, что не она оказалась на первом месте.
