Улыбка была добродушно-снисходительной, как у старшего брата по отношению к младшему. Однако граф, не замечая давнего друга, направился прямо ко мне.
– Г-г-госпожа Ройдон, – произнес он.
Глубокий бас графа звучал монотонно, механически. Прежде чем спуститься в зал, Мэтью немного рассказал мне о Генри. Оказалось, что граф глуховат и вдобавок с детства заикается. Зато он превосходно умел читать по губам. С этим человеком я могла говорить, не испытывая стеснения.
– Вижу, Кит меня опять обскакал, – с печальной улыбкой констатировал Мэтью. – Я надеялся сам тебе сказать.
– Так ли уж важно, кто сообщает радостную весть? – Лорд Нортумберленд отвесил поклон. – Госпожа, благодарю вас за гостеприимство и прошу прощения за то, что вынужден приветствовать вас в таком виде. Прекрасно, что вы так быстро свыклись с друзьями мужа. Нам следовало бы покинуть дом сразу же, как мы узнали о вашем прибытии. Постоялый двор более чем удовлетворил бы наши потребности в крыше над головой.
– Милорд, нам доставляет большую радость принимать вас с этом доме.
Здесь мне следовало сделать реверанс, но я никак не могла совладать с тяжелой черной юбкой, а корсет был зашнурован так туго, что мне было не согнуться в талии. Я добросовестно поставила ноги в положение, требуемое для реверанса, но, едва согнув их в коленях, покачнулась, рискуя шлепнуться на пол. Меня подхватила рука с крупными грубыми пальцами.
– Зовите меня просто Генри, госпожа. Остальные зовут меня Хэлом, так что мое настоящее имя считается достаточно официальным.
Как многие тугоухие люди, граф старался говорить тише и мягче. Отпустив меня, он переместил внимание на Мэтью:
– А почему ты без бороды, Мэтт? Ты никак был болен?
– Легкая лихорадка, и только. Женитьба меня излечила. Кстати, а где остальные?
Мэтью оглянулся, ища глазами Кита, Джорджа и Тома.
При дневном свете большой зал выглядел совершенно по-другому. Я его видела лишь вечером, а этим утром… То, что я принимала за тяжелые стенные панели, оказалось ставнями. Сейчас все они были открыты, наполняя пространство зала воздухом и делая его легче. Даже громадный камин у дальней стены не выглядел таким тяжеловесным, как в темноте. Его украшали фрагменты средневековой каменной кладки с сохранившейся росписью. Все это Мэтью наверняка вытащил из-под обломков католического монастыря, когда-то стоявшего на месте Олд-Лоджа. Изможденное лицо святого, герб, готический четырехлистник.
Я с интересом разглядывала зал, пока меня не окликнул Мэтью.
– Хэл говорит, что наши в гостиной. Читают и играют в карты. Он не осмеливался к ним присоединиться, пока хозяйка не пригласит его остаться в доме.
– Граф просто обязан остаться у нас, а мы сейчас же отправимся в гостиную, – сказала я, слушая урчание в животе.
– Или вначале мы раздобудем тебе еды, – предложил Мэтью, сверкая глазами.
Убедившись, что мое знакомство с Генри Перси прошло гладко, он почувствовал себя спокойнее.
– Хэл, а тебя покормили?
– Пьер с Франсуазой, как всегда, позаботились о моем пропитании, – заверил нас граф. – Разумеется, если госпожа Ройдон составит мне компанию…
Граф умолк. Его желудок урчал наравне с моим. Своей долговязостью этот человек мог соперничать с жирафом. Представляю, какое обилие пищи требовалось его телу.
– Я тоже, милорд, обожаю обильные завтраки, – смеясь, сказала я.
– Генри, – поправил меня граф.
Когда он улыбался, на щеках появлялись ямочки.
– Тогда и вы должны называть меня Дианой. Я не могу обращаться к графу Нортумберленду по имени, если он упорно называет меня госпожой Ройдон.
Франсуаза настаивала на строгом соблюдении формальностей.
– Согласен, Диана, – ответил Генри, протягивая мне руку.
Миновав коридор, где гуляли сквозняки, мы вошли в уютную комнату с низким потолком. Обстановка здесь была вполне располагающей. Света тоже хватало, хотя окна имелись только на южной стене. При скромных размерах помещения сюда втиснулись три стола и несколько стульев и скамеек. Лязг кастрюль и сковородок, а также некоторые другие звуки свидетельствовали о близости кухни. Кто-то прикрепил к стене страницу, вырванную из альманаха. На центральном столе была разложена карта. Один ее угол подпирал подсвечник, другой – неглубокое оловянное блюдо с фруктами. Все это напоминало голландский натюрморт с домашней утварью. Я остановилась. Голова закружилась от терпкого запаха.
– Айва.
Мои пальцы потянулись к плодам. Такими я представляла их в Мэдисоне, слушая рассказы Мэтью об убранстве Олд-Лоджа.
Похоже, Генри удивил мой восторг по поводу обычной айвы, но он был слишком хорошо воспитан, чтобы это комментировать. Мы уселись за стол. Слуга дополнил натюрморт свежим хлебом, блюдом с виноградом и миской с яблоками. Вид знакомой пищи действовал на меня успокаивающе. Генри принялся за еду. Я последовала его примеру, но при этом внимательно наблюдала, что и как он ест. Чужаков всегда выдают мелкие особенности, а мне отчаянно хотелось выглядеть своей. Пока мы ели, Мэтью налил себе бокал вина.
Во время трапезы Генри вел себя с безупречной учтивостью. Он не задавал мне вопросов личного характера и не совал нос в дела Мэтью. Вместо этого он смешил нас, рассказывая истории о своих собаках, поместьях и придирчивой матушке. Он успевал говорить и поглощать изрядное количество ломтиков поджаренного хлеба. Генри только что начал очередной рассказ о переезде в Лондон, когда со двора донесся шум. Граф, сидящий спиной к двери, не обратил на это внимания.
– Она просто невыносима! Вы все меня предостерегали, но я не верил, что женщина способна быть такой неблагодарной. После богатств, которыми я наполнил ее сундуки, самое малое, что она могла сделать… Ого!
Наш новый широкоплечий гость заполнил собой дверной проем. На одном его плече болтался темный плащ. Такого же цвета были вьющиеся волосы, выбивавшиеся из-под его великолепной шляпы с пером.
– Мэтью, да ты никак заболел?
Удивленный Генри повернулся к гостю:
– Приветствую тебя, Уолтер. Почему ты не при дворе?
Хлеб едва не встал мне поперек горла. Я почти не сомневалась, что гость был не кем иным, как до сих пор отсутствовавшим членом Школы ночи – сэром Уолтером Рэли.
– Возжаждал место получить в раю и был оттуда изгнан. Вот так-то, Хэл. А это кто? – Сэр Уолтер буравил меня своими синими глазами и сверкал зубами, окаймленными темной бородой. – Генри Перси, ты проказливый бесенок. Кит рассказывал мне о твоих намерениях уложить в постель прекрасную Арабеллу. Если бы я знал, что твои вкусы простираются дальше пятнадцатилетних девиц и тебя привлекают женщины в возрасте, я бы давно нашел тебе в жены какую-нибудь похотливую вдовушку.
Женщиной в возрасте? Вдовой? Мне едва стукнуло тридцать три.
