— Исполню, государь.
Когда переводчик ушел, Густав Адольф обернулся ко мне и сочувственно проговорил.
— Тебе, наверное, трудно без образованных помощников?
— Ты знаешь русскую речь?
— Немного понимаю, — скупо улыбнулся король.
— Мне надо быть осторожнее, — улыбнулся я.
— Ты и так осторожен, к примеру, не сказал мне ни слова о контрибуции, которую получил в Риге.
— Так ты, вроде и не спрашивал… тем паче, что выкуп с захваченного города дело обычное. Они мне заплатили, а я не стал отдавать его своим солдатам.
— Разумно, — согласился Густав, — к тому же, миллион талеров чертовски круглая сумма.
— Значительно меньше, дружище, и большая часть вот такими бумагами, какими я расплатился с твоими депутатами.
— Знатная получилась штука, — засмеялся Густав, — я в жизни не видел таких вытянутых рож у этих надутых пентюхов. А что ты будешь делать с остальными деньгами?
— Какими еще, остальными?
— Брось, не смотря на непогоду, много людей видело, как вы тащили огромные ящики к твоему дому.
— Ах, вот ты о чем… я полагаю потратить их на покупку разного рода товаров необходимых моему царству. В основном, конечно, оружия.
— В Швеции делают хорошее оружие!
— Намек понял, ты можешь рассчитывать, что твои подданные получат самые большие заказы. При некоторых условиях разумеется.
— Каких условиях?
— Мне необходимы мастера, инженеры, рудознатцы и много кто еще. Если ты отпустишь своих, то я не стану обращать внимание на то, что цены у голландцев выгоднее.
— Не лги своему другу, Иоганн, ты из тех, кто никогда не упустит своей выгоды!
— Выгода бывает разной, Густав. Голландцы вряд ли пришлют мне на помощь войска. А вот ты можешь!
— Пожалуй, в твоих словах есть резон. Ты долго еще пробудешь в Стокгольме?
— Не дави на больное место. Мне надо срочно возвращаться в Москву, пока моим боярам не показалось, что они прекрасно справляются без меня. Боюсь я даже не смогу отправиться в Мекленбург как собирался.
— В Мекленбург?
— Разумеется в Мекленбург, ведь там Катарина и мой сын. Я ведь его еще даже не видел и, похоже, не скоро увижу.
— Не торопись, возможно, это случится раньше, чем ты думаешь.
— О чем ты?
— Ладно, все равно интриган из меня так себе. Едва ты оказался в Стокгольме я послал весть об этом Акселю.
— Канцлеру Оксеншерне?
— Ну, да. Вообще-то, мы договаривались с ним об этом. Он предполагал, что ты можешь внезапно появиться в Швеции с каким-нибудь великим проектом. Правда никто не мог и подумать, что это будет Рига, но в целом, как видишь, он не ошибся.
— Тогда мне, напротив, надо бежать, пока нет Акселя!
— Да, но, держу пари, что моя сестра, узнав о твоем появлении, не усидит в Мекленбурге.
— И потащит с собой маленького ребенка?
— Ну, ты же хочешь увидеть сына?
— Очень хочу, Густав, просто до смерти!
— Я полагаю, до такой крайности не дойдет, — засмеялся Густав Адольф, — особенно если ты не будешь торопиться.
— Да я бы рад…
— Отлично, распоряжение оставить Новгород уже готово. У тебя есть человек которому ты можешь доверить проследить за его исполнением.
— Конечно, тамошний воевода князь Одоевский вполне справится.
— Хорошо, мой курьер отправляется завтра, пошлешь с ним своего человека?
— Благодарю! Кстати, вот Семку Буйносова и пошлю, пока он тебе всех дворян не порубил.
— Я вообще-то противник дуэлей, но не могу, не восхитится его мастерством. Если ты не возражаешь, я его награжу. Келейно разумеется, чтобы мои бретеры не знали.
— Нет, не возражаю. Кстати о награде, ты не мог бы наградить еще одного моего человека.
— Ну, смотря за что.
— Да, в общем, тоже за поединок.
— Хорошо, где один бретер, там и другой. Как его зовут?
— Тут такое дело, братец, зовут его Матвей Шемякин, но наградить надо его юного сына.
— Не понял.
— Как бы тебе объяснить, короче этот самый Матвей немного забыл жениться на его матери, а на Руси это проблема. К тому же других детей у него нет.
— А сам чего?
— Понимаешь Густав, по русским законам это юноша — никто. А теперь подумай, что скажут мои бояре, если я не поцарствовав и года, начну производить в нобили вчерашних крестьян?
— Я понял. Хорошо, будет его бастарду дворянская грамота.
Распрощавшись с королем, я подошел к русским дворянам, оживленно поздравлявшим уже переодевшегося Буйносова. Мой рында счастливо улыбался и молча выслушивал бурные восторги своих товарищей.
— Ну что же, князь Семен, за бой хвалю! Думаю, шведы надолго твою лихость запомнят. Как вернемся в Москву, я тебя пожалую! Но сейчас у меня для тебя другая служба есть.
— Служить тебе честь, государь, — с достоинством отозвался Буйносов, — а чего делать то?
— Завтра от короля Густава Адольфа в Новгород отправится гонец к губернатору Спаре. Повезет он ему повеление, города русские оставить и с войском возвращаться домой. Ты же, как пристав мой поедешь, проследить за порядком. Воеводе князю Ивану Никитичу Одоевскому я грамотку отпишу, чтобы помощь тебе оказывал, да Новгород по-прежнему ведал. Там еще где-то князь Семен Прозоровский с войском обретается. Пусть занимает городки и крепости какие шведы оставляют. Где надо стены чинит, людей в стрельцы набирает, потому как у нас хоть и мир со шведами, а с медведем дружись, а за топор держись.
— Все исполню, государь…
— Подожди кланяться это еще не все. Кто из вас грамоте русской горазд, дабы перевод мирного договора написать и в Новгород отправить, особенно в части касающейся торговли?
— Дык…
— Что совсем «дык», или все-таки есть грамотные?
— Государь, а может тому свею что на дуэли переводил челом ударить? Я чаю не откажет…
— Быстро соображаешь, но немного не туда. Впрочем, спасибо что напомнил, будешь в Новгороде, разузнай все про Калитиных, от которых сына Савву отправляли в Швецию на учение. Верх дном всю новгородскую пятину переверни, а сыщи! Внял ли?
— Сделаю, государь, — снова махнул головой Буйносов, — а он что же из наших?
— Ага, из них самых.
— Христопродавец! — Выпалил, помрачнев князь Семен.
— Еще не вечер, ты главное его родню найди. Тогда он, глядишь, еще Родине и послужит.
* * *
Возвращаясь домой, я заметил как буквально передо мной в калитку скользнула женская фигурка в белом чепце и с большой корзиной в руках.
