Она предложила и мне, вот я и стоял с шоколадкой в одной руке и сигаретой в другой. Ну, что, наверное, Гвен была моей ровесницей. Двадцать пять лет максимум. Куря, она всегда прижимала локоть к телу. С каждой затяжкой переводила глаза к горизонту, а потом подносила руку к плечу, каждый раз одинаковым движением, так что тлеющий огонек показывал назад. Позитура, заставлявшая немного выпятить бедро.
Даже это ей удавалось. Элегантно курить на пароме, курсирующем между Шетландскими островами.
– Ты говорила про какое-то Хелли-Аа, – сказал я.
– Встреча Нового года. В память о древних скандинавах. Шлемы с рогами и масса пива. Люди сколачивают маленькие корабли викингов, спускают их на воду и поджигают горящими стрелами.
– Ты говоришь люди, – сказал я, оглядываясь в поисках пепельницы.
– Дa, – кивнула она и легко отступила на полшага назад, позволив ветру за кормой сдуть пепел с сигареты. Я попробовал повторить ее движение, но шагнул не туда, и угольки полетели на анорак.
– Так ты считаешь себя жительницей Шетландских островов или уже нет? – поинтересовался я.
– Никем я себя не считаю, – сказала моя собеседница, после чего снова затянулась и кинула сигарету в море.
«Бигга» ткнулся в причал на главном острове. За время пути Гвен немного оттаяла, но она все время сворачивала разговор на меня, а не на себя.
– А есть в Леруике какой-нибудь архив? – спросил я, когда мы двинулись дальше. – Ну, где хранится имущественная документация и тому подобные вещи…
– А зачем тебе?
– Спросить, есть ли какой-нибудь договор, касающийся Хаф-Груни. Раз уж дома стоят нетронутыми со всем имуществом, я думаю, может, Эйнар владел островом на самом деле.
– Тебе надо к шерифу.
– Что еще за шериф?
– Дa. На Шетландских островах полиции нет. И архива тоже. Всем занимается офис шерифа.
– Сходишь со мной? – попросил я. – Туда бы лучше с переводчиком.
– Ты вполне понятно изъясняешься. Любому в Леруике приятно встретиться с настоящим норвежцем.
– Да мне, собственно, не из-за языка нужен переводчик. А больше – чтобы правильно задавать вопросы.
– Oh please, I’ve told you this
[23]. Так нельзя, я же работаю на них. It is not done.
* * *
Все здания в Леруике пропитались дождевой влагой, потому что дождевой шквал, застигший нас на Йелл, сначала пронесся здесь. Интересно, хоть один дом на Шетландских островах когда-нибудь высыхает как следует, подумал я, чапая в офис шерифа на улицу Кинг-Эрик-стрит.
Перед входом я остановился, разглядывая табличку. Дома меня наши представители власти только раздражали. Респектабельные и самодовольные. Норвегия лыжников. Норвегия мореходных училищ. Но та Норвегия, остатки которой я нашел здесь, была скособоченным доморощенным пережитком всего, что я любил в своей родной стране. Что норвежские корни проникли глубоко, я давно уже уяснил, глядя на реющий повсюду синий флаг с белым крестом
[24]. Но я никак не ожидал, что под гербом шерифа увижу древний норвежский девиз.
«Законом должна страна строиться».
И вот я стою перед стойкой в архиве, и одну из стен там почти полностью занимает карта Шетландских островов. Глодая булочку с изюмом, в комнату не торопясь зашел мужик в коричневом жилете, с блестящей макушкой.
– Sir, – сказал он. – May I be of assistance?
[25]
Я подошел к карте и показал на Хаф-Груни.
– Меня интересует, кому принадлежит этот остров, – сказал я по-английски. – Один человек по имени Эйнар Хирифьелль…
– Простите?
– Х-и-р-и-ф-ь-e-л-л-ь. Мой родственник. Он жил на Хаф-Груни почти сорок лет. Возможно, после войны он получил британское гражданство.
Мужик откусил от булочки еще кусочек и уставился на желтую вазу с пластиковым цветком, стоящую на стойке.
– И теперь вы хотите знать, кому принадлежит остров?
– Дa.
Он вытащил толстую книгу в тяжелом переплете, с захватанными распухшими страницами. Отошел к архивному ящику и ловко пролистал папки пальцами обеих рук, закусив булочку в зубах. Стальной ящик клацнул, захлопываясь, и служащий открыл следующий. Теперь под мышкой у него была зажата папка. И он выудил еще одну.
– Гм, – сказал чинуша, после чего положил папки на стойку поближе к себе и отхватил порядочный кус от булочки.
– Дa? – встрепенулся я.
– Имя ваше, будьте любезны. И документ.
Я протянул ему водительские права. Он с подозрением стал разглядывать штамп автоинспекции из поселка Отта.
– Значит, вас зовут Эдвард… Хирифьелль… – проговорил служащий. – Извините, если неправильно произношу фамилию.
– Дa. Это я.
– А второе имя у вас есть?
– Нет.
– Я интерпретирую это как «дa», поскольку у вас совпадает личный регистрационный номер. Я сделаю вам копию этого акта. Право на Хаф-Груни перешло от мистера Эйнара Хирифьелля Эдварду Дэро Хирифьеллю пятого ноября тысяча девятьсот семьдесят первого года.
Я почувствовал, куда течет кровь в каждом из моих кровеносных сосудов.
– В семьдесят первом… – пробормотал я.
– Yes, indeed
[26]. Но передача имущества вступала в силу лишь после его смерти.
– Так я владею островом? – уточнил я, посмотрев на карту на стене.
– И дa, и нет. Надо еще соблюсти определенные формальности. Вы можете видеть здесь первоначальный контракт, – сказал чиновник и вытащил из папки листок, верхнюю часть которого занимала шапка: «ООО Уинтерфинч».
На пожелтевшей бумаге четкими машинописными буквами сообщалось, что Эйнар Хирифьелль и его descendants
[27] получают право проживания на Хаф-Груни и единоличного владения землей и строениями until the end of time
[28]. Арендная плата с них не взимается. Единственное, что могло бы сделать этот контракт, не имеющий срока давности, недействительным, это act of God
[29].
