В мотель.
Сношать своего тролля.
– Ни хрена себе, – сказал Джереми. – Вот паскуда!
Держась на расстоянии примерно в полквартала, он вслед за девушкой добрался до Фанленда. Пока она поднималась по главной лестнице, он пристегивал к стойке велосипед и потерял девушку из виду, когда она вошла в парк.
Оказавшись в Фанленде, Джереми поразился царившему там столпотворению. Была суббота, а ему еще не случалось гулять здесь в выходные. Он сновал в толпе, пытаясь отыскать девушку, но в конце концов сдался.
Это уже не имело значения.
Он не сомневался, что найдет ее, когда захочет. Небось опять скоро забренчит на своем банджо, останется лишь идти на звуки музыки.
Сейчас важнее рассказать обо всем Тане.
Вывести Нейта на чистую воду.
И удвоить свои очки в борьбе за Таню. «Ты должен показать себя с правильной стороны, – говорила она. – Доказать свою преданность». Лучше доказательства не придумаешь.
Может, его будет достаточно.
Он спустился по лестнице на пляж.
И остановился.
Как будто влекомая невидимым магнитом, его голова повернулась влево. Настолько, насколько позволяла шея.
Он смотрел на колесо обозрения.
Как сверкают на солнце его спицы! А тогда были темными и утопали в тумане. Он снова слышал вопли того старика в ночи, глухие удары его тела о спицы, видел, как оно летит вниз…
Джереми ухмыльнулся.
С одним покончено, на очереди еще сотня.
Все они должны заплатить.
Мы с Таней уничтожим их.
Не переставая ухмыляться, он отвернулся от колеса обозрения и побрел по песку.
На пляже, как и на променаде, было яблоку негде упасть. По дороге приходилось огибать расстеленные на песке одеяла, полотенца, складные стулья и даже несколько огромных зонтов. Повсюду сновали мокрые ребятишки, их радостные крики и смех сливались с голосами ди-джеев и рок-певцов из стоявших повсюду радиоприемников. Отдыхающие читали, спали, ели и пили, разговаривали, натирались лосьонами для загара.
На мужчин Джереми внимания не обращал.
А вот женщин изучал тщательно.
Вскоре во рту у него пересохло, а дыхание сбилось. Ему снова стало паршиво. Колотящееся сердце гнало кровь к голове, пробуждая боль, которая вроде бы уже почти отпустила.
Он пытался не заострять внимание на полуобнаженных женских телах, но их было слишком много.
Внезапно его взгляд остановился на блондинке в черном купальнике. Светлячок? Сердце застучало еще сильнее. Голова гудела.
Что же мне делать?
Надо поговорить с ней. Попросить прощения. Может, еще не слишком поздно.
Блондинка подняла голову, и Джереми увидел ее лицо. Глазки маленькие, нос острый, тонкие губы, тяжелый подбородок. Нет, это не Светлячок.
Слава Богу, подумал он.
Но в то же время почувствовал себя разочарованным.
Ты же не хотел, чтобы это оказалась Светлячок, успокаивал он себя.
Скоро у меня все наладится с Таней. Она уже почти моя.
Он поднял голову, прищурившись, посмотрел в сторону спасательной вышки. Там стоял парень в красных плавках.
– Черт!
Со злости Джереми ударил себя кулаками по ляжкам.
Вчера у нее была бурная ночь. Наверное, сегодня она не нашла в себе сил встать на работу.
Но я должен рассказать ей про Нейта!
От невыносимой боли закружилась голова, он упал на колени. Сняв рубашку, расстелил ее на песке и лег, опустив лицо на сложенные руки.
Пойду домой, думал он. Пойду домой и позвоню оттуда.
Нет. На променаде установлены платные таксофоны.
Он понял, что ему не хочется вставать. Горячий песок умиротворял… Солнечное тепло будто бы придавливало тело сверху, мягкий ветерок трепал волосы и ласкал спину.
Потом. Я сделаю это потом.
– Разрази меня гром, коли это не Герцожище.
Голос донесся словно откуда-то издалека.
Кто-то коснулся спины Джереми. Со стоном он перевернулся на бок и увидел Ковбоя.
– Здорово, – ответил он.
Похмельный синдром так и не прошел, но головная боль, похоже, отпустила.
Интересно, долго ли он проспал?
Расстелив полотенце на песке, Ковбой скрестил ноги и сел лицом к Джереми. На нем были все та же старая шляпа и плавки. Сбоку к его голове будто прикрепили наушник, а тело было испещрено порезами. Джереми не считал, но полагал, что их не меньше шести – восьми. Все на руках, груди и животе.
На некоторых были швы. Все были покрыты бурой коростой, кожа по краям покраснела.
– Не доверяешь бинтам?
– Солнышко – лучший лекарь. Как делишки, старый коняга?
– Да вроде нормально.
– А я вот с бодунища, голова что кочан.
– У меня тоже. Хотя уже, вроде, полегчало.
– А чего ты ушел так рано?
– Это все Светлячок, – сказал Джереми, подумав, заметил ли кто-нибудь, что она ушла без него. – Ей нужно было вернуться домой пораньше.
– Ты же не рассказал ей о ритуале?
Джереми показалось, что его ударили в лицо:
– О ритуале?
– О договоре на крови.
Ковбой знает?! Стараясь не выдать голосом потрясения, он сказал:
– Нет. Я ничего не говорил Светлячку.
– Вот и ладушки. Это только между Таней и парнями. Ну и Карен, потому как она лесби. Остальных девчонок это не касается.
– Она делала это со всеми парнями? – спросил Джереми.
– Естественно. И с Карен, я говорил.
Джереми кивнул, чувствуя себя обманутым, ограбленным. Он-то думал, что Таня провела этот ритуал, потому что считала его особенным. Думал, что она избрала его. Может, здесь какая-то ошибка, убеждал он себя, может, Ковбой говорит о чем-то другом…
– Значит, вы тоже заключали этот договор на крови, – сказал он. – И как все происходило?
– Старик, оно те надо?
– Конечно. Мне интересно, как это было у тебя? Что она сделала?
Ковбой поджал губы:
– Это было необычно, мужик. Ты не поверишь.
– Поверю.
– Сижу я, значится, дома один, да? Дело было прошлым летом, субботний вечер. Родаки свалили на какую-то тусовку, а мне, хоть и сижу дома один как перст, что-то неохота приглашать Лиз. Сижу, короче, в гостиной, смотрю по видаку «Зловещих Мертвецов-2»… Ты, кстати, это кино смотрел?
