– Ты еще не видел каждый дюйм.
– Так увижу.
– Это все зависит… Так все-таки, что же со мной не так?
– А ты очень разозлишься, если я скажу правду?
– Я разозлюсь сильнее, если не скажешь. – В ее взгляде он уловил тень беспокойства. – Что это, Дэйв?
– Я не хотел бы, чтобы ты была трусихой. Но… иногда… Да хоть вспомни, как ты лезла на этот чертов «Ураган», чтобы спасти того парня… Или как ломанулась вперед меня, чтобы разогнать драку… Да взять хоть всю эту идею с походом на променад сегодня ночью… Я не хочу тебя потерять, понимаешь? Я не хочу когда-нибудь тебя потерять.
– То есть ты хочешь сказать, что мужества у меня больше, чем мозгов?
– Я не хочу, чтобы кто-нибудь однажды вышиб тебе эти мозги. Или выпустил кишки.
– Как мило звучит, – сказала она.
– Я просто не выдержу, если с тобой что-то случится. Я люблю тебя.
– Ты любишь меня? – спросила она.
– Да.
– Я тоже тебя люблю.
– Герои долго не протягивают, Джоан. А я хочу быть с тобой до самого конца. Хочу, чтобы мы были вместе даже тогда, когда станем совсем дряхлыми.
– И всегда могли опереться друг на друга? – прошептала она.
– Верно.
– Я тоже хочу этого.
36
Когда зазвонил телефон, Джереми соскочил с дивана, крикнув:
– Это меня!
Мать оторвалась от книги, кивнула и снова принялась за чтение.
Он знал, что для звонка от Тани еще слишком рано. Знал, даже не глядя на часы. Весь вечер время тянулось ужасно медленно. Оно начало тянуться еще с тех пор, как он стоял на променаде, следя за Нейтом и его подружкой с банджо, а после второго звонка Тане и ее обещания перезвонить ему в девять и позже встретиться («только ты и я») минуты вообще стали казаться вечностью.
Этот звонок раздался на полчаса раньше.
Но это хоть как-то спасало от тридцати минут мучительного ожидания.
Он схватил трубку, висевшую на кухонной стене, и, хотя был уверен, что мать далеко и не услышит разговор, сказал как можно тише:
– Привет. Таня?
– Ну здорово.
Голос не был похож на голос Тани.
– Светлячок?!
– Прости, если разочаровала.
– Нет… все в порядке. – Он почувствовал, как лицо залилось краской. – Просто… Таня сказала, что позвонит мне сегодня вечером. Ну, сама знаешь, троллиная охота.
Светлячок помолчала.
– Сегодня ночью?
– Ну, пока не знаю. Потому и жду от нее звонка.
– То есть, если я верно все поняла, ты намерен пойти.
– Я еще не решил, – сказал Джереми, чувствуя где-то внутри горечь. Горечь от того, что приходится лгать ей.
– Правда?
– А ты? – спросил он.
– Ни за что на свете. Я же сказала, что больше не собираюсь этим заниматься. И тебе не советую.
– Я думал над этим.
– Это как ураган. Нейт был прав, когда ушел. Я считаю, что нам всем надо остановиться, но никто меня и слушать не станет. Кроме, может быть, тебя. Ты еще хочешь ухаживать за мной, Джереми?
– Конечно. Конечно, да.
– Честно?
– Да.
И он знал, что это действительно чистая правда.
– А как же Таня? – спросила она, и в ее голосе он услышал боль.
– А что Таня?
– Я видела, как она целовала тебя.
– Да она пьяная была. И я тоже, это ничего не значит. Она всех вчера целовала, после того как ты ушла. Думаю, это просто в знак благодарности за то, что мы не бросили ее, как Нейт.
– Только не говори, что тебе не понравилось.
– Я жалел лишь о том, что на ее месте была не ты.
Светлячок снова помолчала. А затем произнесла:
– Так я тебе и поверила.
– Серьезно, она не… мой типаж. Понимаешь? Она какая-то странная.
– Я пыталась тебе это объяснить.
– Если честно, мне очень хотелось оказаться после вечеринки с тобой вдвоем.
– И мне тоже хотелось побыть с тобой. До того момента, как ты поцеловал ее.
– Она сама меня поцеловала. Я не виноват.
– Мне очень больно. Понимаешь, очень. Нет, я понимаю, как она великолепна, любой парень готов припасть к ее ногам. Да что там парень – даже эта стерва Карен. Но я думала… я думала, что между тобой и мной что-то есть, понимаешь?
– Да. Так и есть. Ты мне очень нравишься. И когда я понял, что ты ушла с вечеринки, у меня жутко испортилось настроение. И я ушел вслед за тобой. Без тебя мне там все было не в радость. Чувствовал себя не в своей тарелке. Совершенно одиноким.
– Прости, – пробормотала она.
– Не извиняйся. Это я во всем виноват.
– Как ты сумел добраться домой?
– Пешком.
– О нет. Пешком? Но это же огромное расстояние. Я думала, кто-то подвез тебя.
– После того как ты уехала, мне ни с кем не хотелось общаться.
– Выходит, ты добирался до дома почти всю ночь.
– Да нет, всего пару часов.
– Боже, мне так жаль. Знала бы, что все так обернется, – не ушла бы. Но пойми мое состояние. Я не могла иначе, понимаешь? Я была ужасно расстроена.
– Мы еще когда-нибудь сможем увидеться?
– А как ты думаешь, почему я звоню тебе, дурачок?
Когда она произносила это, он почти видел ее улыбку. Ее сияющую, незабываемую улыбку. Улыбку Светлячка.
– Моя мама ушла на свидание, – сказала она. – И я совсем одна. Она не вернется еще несколько часов, вот я и подумала, может, ты захочешь приехать?
– Это было бы здорово!
Таня.
Таня позвонит с минуты на минуту.
Он забыл. Он не мог в это поверить, но он действительно забыл. Забыл, что она обещала позвонить и договориться о встрече наедине, о том, чем он грезил всю вторую половину дня.
– Отлично, – сказала Светлячок. – Тогда записывай адрес. У тебя есть под рукой карандаш или…
– Постой! Я не смогу. Я не смогу приехать сегодня. Я бы рад, но мама здесь, и я не смогу от нее улизнуть.
– А и не надо выбираться тайком. Скажи, что хочешь прокатиться на велосипеде или что-нибудь еще придумай. Время детское. Я бы очень хотела увидеться с тобой.
Джереми вздохнул.
Она одна, подумал он. Боже. У нас есть все возможности для… Она ведь явно хочет «этого» так же, как и я, если зовет к себе, зная, что ее мать вернется не скоро. Иначе не стала бы так рисковать. Черт, она действительно этого хочет.
