Мухаммед Абдо, соратник аль Афгани
Иногда при этом использовалась та же идея мессии-Махди. Под знаком этой идеи среди мусульман Восточного Судана в Африке в конце XIX в. прокатилось мощное движение (которое возглавил Мухаммед Ахмед, объявивший себя Махди) направленное своим острием против английской колониальной политики, в защиту местных интересов и привычных исламских традиций.
Примерно в то же время, на рубеже XIX-XX вв., аналогичное движение возникло в исламских кругах Индии. Глава одной из сект, Ахмад, испытавший влияние ряда религиозных течений, объявил своим сторонникам, что Иисус, воскреснув, отправился проповедовать слово Божие в Индию и что христианский Мессия и ожидаемый мусульманами Махди – это одно и то же лицо, а воплощением этого лица в его очередном перерождении является именно он, Ахмад. Движение ахмадийцев (ахмади, ахмадие, ахмадия) вскоре приобрело немалое влияние среди мусульман Индии, причем это свое влияние секта сохраняет в Пакистане и в наши дни.
Мусульманская знать
Начатые под знаменем махдизма движения за реформы стали все заметнее приобретать новую окраску во второй половине XIX в. Верхи образованных мусульман в сравнительно развитых исламских странах постепенно перенимали распространившиеся к тому времени в Европе различного рода идеи, от умеренно либеральных до революционных, включая социализм различного толка. Не сразу и не везде эти идеи получали распространение, но их влияние в целом становилось все более ощутимым; они явно подстегивали процесс реформации ислама.
Среди реформаторских движений видное место занял в это время панисламизм, у истоков которого стоял знаменитый мыслитель Джемаль-ад-дин аль-Афгани (1838-1897 гг.). Уроженец Афганистана, он в тридцать лет покинул родину, жил в Каире и Стамбуле, затем в Индии, написал ряд произведений как общефилософского, так и политического характера.
Выступая с идеями модернизации ислама, он разработал и выдвинул концепцию панисламизма, суть которой состояла в том, что все сыны ислама должны объединиться в борьбе против иноверцев-колонизаторов за восстановление первоначальной чистоты ислама. Идеи аль-Афгани поддержали некоторые другие влиятельные деятели и реформаторы, в их числе – муфтий Египта и профессор мусульманского университета в Каире Мухаммед Абдо (1849-1905 гг.).
Высланный англичанами из Египта за участие в национальном движении, Абдо в начале 1880-х гг. жил в эмиграции в Париже, где в то время находился и аль-Афгани. Оба реформатора начали издавать первую в истории исламских народов газету, в которой пропагандировали свои взгляды, развивали демократические и освободительные идеи, звали к реформам. Важное место в идеях панисламистов занимали призывы к объединению мусульман вне зависимости от политических рамок исламских государств, к очищению и модернизации ислама.
Ища реальную силу для осуществления поставленной цели, идеологи панисламизма вынуждены были обращаться то к турецкому султану, то к иранскому шаху, получая поддержку с их стороны. Но это вело к тому, что элементы развития постепенно исчезли из лозунгов панисламистов, так что уже в первые десятилетия XX в. их движение превратилось в довольно консервативную силу. Уже с 1920-х гг. позиции панисламистов были сильно ослаблены. Их попытка восстановить халифат после ликвидации султаната в Турции в 1924 г. успеха не имела. И хотя панисламизм как течение продолжал существовать, влияние его шло на убыль. На смену ему в различных странах ислама приходили новые модернизаторско-реформаторские концепции, главным образом националистического толка, ставившие своей целью реформы социально-политической и религиозно-культурной жизни в своей стране.
Мечеть Ибн-Тулуна в Каире
В отличие от панисламизма с его ставкой на чистоту ислама, исламский национализм, хотя и связанный с панисламизмом, а подчас выраставший на его почве, с самого начала высказывался в пользу последовательной и всесторонней модернизации. Опираясь порой на двусмысленный текст Корана, лидеры националистического модернизма обычно именно в нем находили точку опоры для примирения ислама с современностью, с наукой. Движение за модернизацию ислама с рационалистических позиций постепенно распространялось, особенно в первой половине XX в.
Несмотря на яростное сопротивление со стороны защитников незыблемости ислама, реформы с начала XX в. следовали повсюду одна за другой. Коран и ислам примирялись с жизнью: проповеди и решения стали транслироваться по радио, причем на языке слушателей. Устаревшие нормы шариата кое-где решительно пересматривались, уступая более современному, заимствованному у европейцев судопроизводству.
Два воина. Бумага, тушь. XI-XII вв. Музей исламского искусства, Каир
Пример наиболее радикальных реформ в этом направлении показала Турция. Кемалистская революция и преобразовательная деятельность Мустафы Кемаля Ататюрка (1881-1938 гг.) в Турции заслуживают – с точки зрения реформы и модернизации ислама, кардинальной ломки обветшавших традиций – наибольшего внимания. Кемалистская Турция явилась для мусульманских стран если не образцом (в полной мере ни одна другая страна этих реформ не повторила), то по крайней мере ориентиром.
После революции суды шариата утратили былое значение, уступив место санкционированным государством конституционным нормам, основанным на принятых в Европе юридических принципах.
Резко изменилось положение женщин, которые освобождались от затворничества и включались в активную общественную жизнь. Их даже начали допускать в мечети. В ряде стран, как, например, в Турции, в законодательном порядке была введена моногамия. Была упрощена обрядность ислама, облегчались условия поста. Наконец, в отдельных странах, по примеру Турции, церковь была отделена от государства, деятельность которого приобрела светский характер.
В других странах ислама процесс шел значительно медленнее и сопровождался множеством противоборствующих течений. Так, в Индии он осложнялся крайней запутанностью общей религиозной ситуации, резким обострением не только антиколониального движения, возглавляемого прежде всего представителями индуистской общины, но и индо-мусульманских конфликтов, продолжающихся и сегодня.
В Индонезии и арабских странах процесс модернизации, сливаясь с антиколониальными движениями, неизбежно должен был уступать панисламистам, опиравшимся на нормы первоначального ислама в противовес модернизаторским, западническим тенденциям.
