— Что это за состязания?
— На звание самураев, и каждый выходит со своим излюбленным оружием. Только луки и арбалеты не положены. А правил — никаких, борешься, пока не проиграешь. В первом круге из шестнадцати бойцов остается восемь, во втором — четыре, в третьем — два, а в четвертом круге два непобежденных встречаются друг с друг ом. Поединок такого рода для тебя сущая игра. На корабле…
— Там были всего лишь пираты. А не те, кто собирается бороться за звание самурая. На состязаниях сёгуна плохих борцов не будет.
— Ах, брось! Лучшие самураи уже погибли в войнах или умерли от одной из эпидемий. Уверяю, ты будешь героем. И вообще, пошла бы я в Осаку, если б не была в тебе уверена?
Молодой монах задумчиво взглянул на нее:
— А ты видела такие состязания?
— В прошлом году. Сёгун все время устраивает их, чтобы отвлечь простой народ от бурчания в пустых животах.
— А борьба… она ведется до смерти?
— Такое случается. В конце концов, не на игрушечном же оружии они сражаются! Но ежели кто-то просто упал без сознания, считается, что он проиграл. Гуань Джоу, взгляни на меня, — не выдержала Хэйко. — Я — женщина и выгляжу как женщина. У меня лишь один шанс попасть на состязания: в качестве танцовщицы, что выступают меж поединками. Другое женщинам не дозволено. А ты — монах, но ты — мужчина. Решайся!
— Не знаю. Я все еще не уверен, что мне нужны состязания самураев.
— Ну, почему ты мне не веришь? Уж я в этом знаю толк. А потому я говорю тебе: какой мне смысл гнать тебя на состязания, если б у тебя не было шансов? Чтобы убить? Но зачем? У тебя нет ничего, чем бы я хотела завладеть. Ты можешь принести мне пользу лишь целым и невредимым, если победишь.
Вэй Гуань Джоу улыбнулся смущенно и вновь погладил себя по голове.
Так монах поверил женщине.
Жизнь-путь — сплошное испытание
Будущих самураев старались растить смелыми и отважными, то есть развивали в них качества, которые считались в среде самураев одними из самых главных добродетелей. Тогда буси был бы способен пожертвовать своей собственной жизнью ради жизни другого человека — например, ради своего покровителя. Довольно часто отец мог приказать юному буси отправиться ночью на кладбище или в известное своей дурной славой место. И даже прекрасно, что там водятся нечисть, призраки, злые духи и тому подобные гадости! Только там будущий самурай мог как следует испытать свою смелость. Также практиковались посещения театральных представлений, рассказывающих истории о храбрости и воинственности легендарных героев. Но не только визиты в театр были обязательны для мальчиков из семей самураев: им нужно было поприсутствовать на публичных наказаниях и казнях. А еще похвальней считалось глубокой ночью осмотреть отрубленные головы преступников. И попробуй соври отцу-самураю, что ты ходил на них смотреть, если на самом деле этого не было! Дело в том, что юный буси был обязан оставить на отрубленной голове свой знак, который смог бы доказать недоверчивому родителю, что его сын действительно приходил на указанное ему место.
В «Кодексе Бусидо» сказано:
«Когда Ямамото Китидаэмону исполнилось пять лет, его отец Дзинъэмон приказал ему зарубить собаку, а в возрасте пятнадцати лет ему велели казнить преступника. Когда-то в возрасте четырнадцати или пятнадцати лет всем предлагали проявить мужество и обезглавить человека. Так, господин Кацусигэ в молодости получил от господина Наосигэ приказ практиковать казнь с помощью меча. Говорят, что тогда он был способен зарубить подряд не менее десяти человек…
Если углубиться в дух человека, который находит эту практику неприятной, легко увидеть, что он проявляет изобретательность в поиске оправданий своей боязливости. Однако Наосигэ приказывал своему сыну совершать обезглавливание потому, что этим обязательно нужно заниматься».
Юным самураям обязательно было изучать наставления тех, кто принимал участие в казнях. Ну, например, такие, как в книге восьмой «Кодекса Бусидо»: «Человек, отрубивший пятьдесят голов, как-то сказал: „Когда рубишь головы, иногда бывает, что туловище начинает противодействовать. Так, когда отрублены три головы, сопротивления все еще нет, и ты рубишь хорошо. Но когда дело доходит до четвертой или пятой, ты начинаешь чувствовать небольшое противодействие. Поскольку это очень важно, всегда лучше рубить так, чтобы голова упала на землю. В этом случае человек заведомо не совершит ошибку“».
В семьях самураев вообще был широко популярен особый способ воздействия на мальчиков — татакинаоси, или исправление с помощью наказания, когда провинившемуся как бы объявлялся всеобщий бойкот.
Сами юные буси общались и дружили друг с другом по строгой иерархии: например, старшего по возрасту называли когасира (голова). Чем моложе был ребенок из семейств самураев, тем меньше была его значимость.
Дети воспитывались в умении контролировать свои действия и не выражать вслух и слишком эмоционально свои чувства. Любящая мать могла сказать своему плачущему малышу: «Как не стыдно! А что ты будешь делать, если тебе отрубят в битве руку или тебе придется сделать харакири?» Хороший, чисто материнский, вопрос! Тут уместно процитировать Г. Востокова, тоже отмечающего у японцев сдержанность в проявлении чувств: «Выражать при посторонних сильную радость, печаль или страх считается у них неприличным. Это придает в глазах некоторых поведению японцев характер фальши»
[4].
Испытанием для мальчиков становилось также чтение нравоучительных историй. Они были самыми первыми сводами моральных правил детей самураев. Так, в одном из подобных рассказов говорилось о том, как мальчик в страшную стужу лег на лед замерзшей реки, чтобы растопить его теплом своего собственного тела и достать рыбы для своей мачехи.
Ты верен своей семье? Значит, ты — самурай. Следовательно, ты будешь верен и своему государю, ибо он и есть истинный отец каждого буси.
Один из правителей токугавской Японии, князь Мито Мицукуни (1628–1700), мог сказать самураям следующее: «Когда ваш отец виновен в государственной измене, я не склоню вас к измене ему; поступить так значило бы погрешить против справедливости. Сыновняя любовь и верность суть одинаковые добродетели, поэтому вы лично должны знать, как поступить в подобном случае, я представляю решение подобного вопроса вашей совести». И совесть юного самурая решала в пользу господина.
И вот в пятнадцать лет детским испытаниям юного буси приходил конец. Он получал настоящие боевые мечи, расстаться с которыми уже не имел никакого права до конца своей жизни.
По древнему обычаю самураю делали соответствующую прическу — сакаяки: обривали у лба волосы и завязывали оставшиеся на макушке в узел — мотодори. После этого на голову юноши водружался специальный головной убор — эбоси. Сам обряд, начиная с периода Нара (710–794), назывался «какак-но сики», или «первое ношение короны». Короны Служения.
