Дни и ночи в его доме на Пикадилли посвящались «неслыханному разврату и безумным причудам в царстве сексуального наслаждения».
В восемьдесят лет он оглох, почти ослеп и выплачивал своему личному врачу-французу гонорар за каждый прожитый день.
Говорили, что до восьмидесяти он был так же жаден в любви, столь же опытен, как в двадцатилетнем возрасте. Известнейшей его причудой стал «суд Париса» с участием трех самых красивых девушек из лондонского общества, которые продефилировали перед ним в обнаженном виде. Наградой послужило яблоко из чистого золота.
После его смерти в 1810 г. постель была усыпана семью с лишним десятками писем, написанных за день до того женщинами, среди которых были и герцогини, и проститутки. Не имея сил вскрыть их, герцог приказал оставить письма на постели, пока он не умрет или вновь не обретет силы. В тот момент ему исполнилось восемьдесят шесть лет, но, по слухам, он умер от колик, объевшись фруктами.
Забавным примером английского высокомерия того времени служит история лорда Балтимора, который всегда путешествовал с восемью женщинами, двумя охранявшими их неграми и врачом. Любовницы с признаками полноты получали лимонный сок, а слишком, по его мнению, худым назначали диету из молока и говяжьего бульона.
В Вене граф Габсбургского двора полюбопытствовал, которая из восьми дам жена Балтимора.
«Я англичанин, – отвечал Балтимор, – и не люблю, чтобы от меня требовали отчета по поводу законного брака. Полагаю, дуэлью вопрос не решить. Поэтому предпочитаю немедленно покинуть страну».
Джентльмены не отличались сдержанностью в любовных делах, о чем можно судить по письму, написанному Уильямом Конгривом
41 во время одного из его бесчисленных романов.
«Дорогая мадам! Вы не верите, что я люблю вас?.. Вспомните вчерашний вечер. Это был, самое малое, любовный поцелуй. Его пылкость, страстность, горячность свидетельствуют – он порожден Богом. Но еще красноречивее его сладость, тающая на губах нежность. Я его жаждал с трепетом в теле и с лихорадкой в душе. Судороги, прерывистое дыхание, бормотание выдавали мое великое волнение…»
Но и Конгрива можно назвать сдержанным по сравнению с братом Георга II, Генри Фредериком, герцогом Камберлендским. Вот его страстные излияния, адресованные страдавшей от простуды графине Глостер:
«Я хотел бы лежать возле вашей постели и лелеять вас – ибо никогда рядом с вами не будет другого, кто любил бы вас так, как я, дражайший ангел моей души!.. Молюсь за вас, драгоценнейшая моя любовь, целую прелестные локоны, ложусь и во сне вижу вас на любимой кушетке, десять тысяч раз обнимаю, целую и повторяю, как сильно люблю вас и обожаю…»
Любовь лорда Байрона была гораздо сложнее. Он яростно, страстно желал любви с восьми лет, его гений и красота почти до безумия привлекали женщин. Они следовали за ним повсюду, он обладал над ними «магической властью». Отвергнутые старались досадить ему злобными сплетнями и ложью.
Покинутая им леди Байрон обвинила его в преступной связи со сводной сестрой Августой Ли. Позже было доказано, что это неправда.
Но при разводе адвокат леди Байрон заявил:
«Леди Байрон больше не может жить с мужем. Он дал ей причину для развода, причем многое навсегда останется тайной. Женская честь не позволяет ей никакого сближения с ним в дальнейшем».
В двух непристойных стихотворениях, опубликованных в 1865-1866 гг. под именем лорда Байрона, описаны разнообразные гомосексуальные любовные опыты, а причиной развода с женой объявляются его занятия с ней во время беременности анальным сексом.
То было время «мимолетных браков», когда подвыпившие продажные клерки, то и дело садившиеся в тюрьму за неуплату долгов, ради нескольких шиллингов или гинеи охотились за парочками, желавшими жениться без оглашения или без лицензии. За пять месяцев, с октября 1704-го по февраль 1705 г., в церкви Флита были обвенчаны почти три тысячи человек.
Разразился такой скандал, что в 1712 г. проведение церемоний в этой церкви были запрещено законом.
Тогда ее служители превратили в часовни таверны. Были вывешены таблички «Заключение браков», высылали зазывал, которые приводили желавших жениться. Пеннант в «Истории Лондона» говорит, что к нему часто приставали с вопросом: «Сэр, не угодно ли зайти жениться?»
Впрочем, спрашивали далеко не всегда. «Грейт стил джорнэл» за 1755 г. сообщает:
«В середине лета молодую леди хорошего происхождения, состоятельную заманили, насильно увели от друзей и при содействии кривошеего потного священника выдали замуж за омерзительного калеку, жизнь которого постоянно посвящена разврату и всевозможным порокам».
Однажды пятьдесят членов команды пришвартовавшегося в лондонском порту корабля королевского флота вернулись с берега женатыми на портовых шлюхах, встреченных за несколько минут до церемонии.
Парламентский акт 1770 г. постарался защитить если не англичанок, то хотя бы англичан:
«Каждая женщина, любого возраста, ранга, профессии, положения, которая после издания сего акта обманом заставит, соблазнит или принудит к браку любого подданного его величества, введя его в заблуждение посредством духов, красок, косметики, мыла, искусственных зубов или накладных волос, железных корсетов, накладных бедер или обуви на высоком каблуке, понесет наказание по действующему ныне закону против колдовства и подобных деяний, наказуемых в судебном порядке; брак, заключенный в таких обстоятельствах, по иску пострадавших сторон должен быть аннулирован и расторгнут».
Потом парламент потребовал, чтобы перед бракосочетанием в течение трех воскресений публиковались объявления, а совершалось оно лишь в отсутствие возражений со стороны родителей. Но это не помешало людям с деньгами жениться по специальной лицензии. Именно таким образом граф Ковентри вступил в брак с прекрасной Марией Ганнинг в церкви Святого Георгия на Ганновер-сквер.
Ее сестру Элизабет обвенчал с герцогом Гамильтоном в Мэйфер-Чепел преподобный Александр Кит, позже попавший в Флитскую тюрьму за незаконную практику.
Две эти сестры были самыми почитаемыми красавицами того времени. Когда герцогиня Гамильтон появлялась при дворе, лорды и леди взбирались на стулья, чтобы взглянуть на нее.
«Они вышли замуж в самое время, – заметил о сестрах Сэм Фут, – ибо через месяц их разжаловали бы из богинь в простых смертных».
Никогда за все время существования нашей цивилизации женщины не были так прекрасны, как в XVIII в. В Англии они вдохновляли Рейнольдса, Гейнсборо, Лоуренса, Ромни, и произведения этих художников стали нашей национальной гордостью.
Во Франции Буше и Фрагонар запечатлели изысканную прелесть маленьких, пухленьких, затянутых в корсет дам с пышными прическами, заслуживавших королевские милости.
Мадам де Помпадур, любовница Людовика XV, в течение шестнадцати лет оставалась самой могущественной во Франции женщиной. Она обладала редким сочетанием талантов, изысканного вкуса и способности бесконечно и терпеливо страдать.
