– Не знаю, когда мы свидимся, брат… Как ни велико мое желание поговорить с тобой, я не могу назначить тебе время нового свидания.
– Стало быть, ты намерена привести в исполнение свой план как можно скорее?
– Сегодня же вечером я отправлюсь в Пор-де-Пе.
– Так скоро, сестра?
– Я и так слишком медлила, не отговаривай меня, пожалуйста, это бесполезно.
– Раз так, я молчу, мне остается только пожелать тебе успеха, но – увы! – мне так трудно надеяться на счастливый исход.
– Я не разделяю твоего настроения. Прощай, брат.
– Прощай, сестра, – ответил он.
Они обнялись и долго оставались в объятиях друг друга. Наконец донья Клара сказала:
– Мы должны быть мужественны.
Они вышли из дома. Негр Аристид, держа лошадь маркиза под уздцы, прогуливал ее во дворе. Дон Санчо подал ему знак, в последний раз обнял сестру и вскочил в седло.
– Прощай, – сказал он прерывающимся голосом.
– До свидания! – ответила она.
Маркиз ударил шпорами, и лошадь галопом помчался прочь. Донья Клара неподвижно стояла на пороге дома и следила за всадником, пока могла его видеть. Потом она перекрестилась, вздохнула и вернулась в дом, прошептав:
– Он всегда меня любил, добрый брат!
Бирбомоно стоял в прихожей.
– Друг мой, я уезжаю, – обратилась к нему донья Клара.
Бирбомоно молча поклонился.
– Я хочу уехать сегодня же, через час, если это возможно.
– Через час все будет готово, – сказал он почтительно.
Она колебалась, потом, собравшись с духом, продолжала:
– Видите ли, мой друг, я не знаю, когда сюда вернусь, мое путешествие может продлиться дольше, чем я желала бы. Мне нужно взять с собой довольно значительную поклажу.
– Пока вы беседовали с вашим братом, я все приготовил, – ответил Бирбомоно, – вы можете ехать, сеньора, когда пожелаете.
– Все приготовил?! – воскликнула она с удивлением. – Но как же вы узнали о моем намерении, когда еще час назад я сама о нем не знала?
– Стены здесь – простые перегородки, сеньора. И невольно, вовсе не желая подслушивать, я слышал почти все, о чем вы говорили с его превосходительством.
Донья Клара улыбнулась:
– Я на вас не сержусь, Бирбомоно, потому что у меня нет от вас тайн, да я и сама хотела вам все рассказать.
– Теперь в этом нет необходимости.
– На время моего отсутствия вы останетесь здесь. Как знать, может быть, мне посчастливится вернуться в этот дом, где я пролила столько горьких слез и который сделался мне так дорог.
– Извините, – сказал Бирбомоно, внезапно побледнев, – я не совсем хорошо понял ваше последнее приказание, которое вы изволили мне дать. Вы, кажется, изъявили желание, чтобы я остался здесь?
– Да, друг мой.
– Простите, сеньора, но это невозможно!
– Почему невозможно?
– Вот уже двадцать лет, как я с вами, сеньора, и ни за что не соглашусь расстаться, когда вы решаетесь на опасное предприятие, во время которого вам больше прежнего понадобится преданный слуга.
– Но, друг мой, вы не подумали о том, что я буду жить среди врагов и что, взяв вас с собой, я подвергну вас страшной опасности.
– Извините, сеньора, я подумал об этом, но имею честь заметить вам, что там, где будем мы, находятся и другие испанцы, которые живут, не будучи тревожимы никем, с тем простым условием, что покоряются флибустьерским законам и не вмешиваются в их дела. Я буду поступать, как другие, вот и все.
– Я не знала этого. Однако я предпочла бы, чтобы вы согласились остаться здесь.
– Я уже имел честь сказать вам, сеньора, что это невозможно. Если вы мне прикажете не следовать за вами, я повинуюсь, но уеду один в Пор-де-Пе.
– Настаивать дольше значило бы не признавать вашей преданности, друг мой, но кто же будет сторожить дом во время нашего отсутствия?
– Негр Аристид, сеньора. Он смышлен, предан и честен, я дал ему все необходимые указания, вы можете полностью положиться на него.
– Если так, я сдаюсь, сделаем, как вы хотите.
– Благодарю вас за вашу милость, сеньора, – ответил старый добрый слуга, – вы очень огорчили бы меня, если бы потребовали, чтобы я расстался с вами в обстоятельствах, от которых зависит, может быть, счастье всей вашей жизни.
– Наверное, действительно так лучше, – ответила донья Клара с задумчиво. – Когда лошади будут оседланы, а мулы навьючены, предупредите меня.
Она дружески кивнула слуге и вошла в спальню, заперев за собой дверь. Перед долгим и опасным путешествием она чувствовала потребность собраться с мыслями и еще раз хорошенько все взвесить.
Бирбомоно, обрадованный последними словами своей госпожи, довольный, пошел готовиться к отъезду.
Незадолго до заката госпожа и слуга выехали из дома, оставленного под присмотром Аристида, очень гордого оказанным ему доверием, и направились в Пор-де-Пе, стараясь сдерживать своих лошадей, так чтобы приехать в город ночью, не привлекая к себе внимания.
Глава XIX
Взятие Черепашьего острова
Вернемся теперь к двум нашим персонажам, которых мы оставили в довольно критическом положении. Мы говорим о Филиппе и его бывшем работнике Питриане, которые спрятались в расселине грозных скал, носивших название Железные берега, и являвшихся для Черепашьего острова природными укреплениями.
Оба флибустьера спали без просыпу всю ночь, ничто не нарушало их покоя. Только на рассвете, когда первые лучи солнца упали на их лица, они проснулись. Вокруг все было тихо. Море, едва волнуемое утренним ветерком, шелестело у подножия скал. Серебристые глупыши и зимородки с громкими криками носились над водой, касаясь ее своими крыльями. Ни одного паруса не было видно на горизонте.
Авантюристы собрались и спустились к берегу. Здесь они были в сравнительной безопасности: это место не просматривалось с других частей острова. К тому же они увидели природный грот, образованный, без сомнения, благодаря постоянному действию морских волн. Он представлял собой надежное убежище не только от посторонних взоров, но и от уже нестерпимо палящих солнечных лучей.
– Ого! – заметил Филипп, удобно прислоняясь спиной к скале и набивая табаком трубку. – Наше положение кажется мне довольно сносным, как ты думаешь, Питриан?
– Думаю, оно могло быть и хуже, и лучше.
– Черт побери! Ты очень разборчив, мой милый. Но я с тобой не согласен и нахожу, что тут очень хорошо.
– Положим, но я думаю, что нам было бы гораздо лучше, если бы мы заранее побеспокоились о самом главном.
