– Кто бы мог быть этот человек? – прошептал Филипп. – Вероятно, ее отец.
– Не думаю… Прошло три года. И каждый год я ездила в По, показывала перстень, и мне, не задавая никаких вопросов, давали шестьдесят унций золота. Однажды утром в дверь нашей хижины постучали. Я вздрогнула. Мы жили в таком уединении, что у нас никогда никто не бывал, кроме контрабандистов, приятелей моего мужа, которые открывали дверь без церемоний и входили, как к себе домой. Я отворила. На пороге стоял незнакомец. Это был один из служащих банка Исагуирра. Я видела его, когда ходила за деньгами. Поздоровавшись, он спросил, дома ли мой муж. Я ответила, что мужа нет дома, но я жду его с минуты на минуту. «Хорошо, – ответил он, – у меня есть время». Он сел на скамью возле огня. Это было весной, и в горах было холодно. Через час пришел мой муж. Незнакомец отвел его в сторону и довольно долго беседовал с ним. Я не знаю, о чем они говорили, но вдруг Хуан обратился ко мне. «Жена, – сказал он, – одевайся. Этот господин приехал за Хуаной. Ты поедешь с ней». Я хотела возразить. «Делайте, что вам говорит ваш муж, – строго произнес незнакомец, – вы останетесь довольны». Я повиновалась со слезами. Через час я уже сидела в карете подле незнакомца и держала Хуану на коленях. Через Пиренеи мы направлялись к Испании. Мы останавливались только пообедать и переменить мулов. Четыре дня спустя карета остановилась у довольно красивого дома, выстроенного на окраине селения, которое, как я впоследствии узнала, называлось Оканна. Незнакомец сделал мне знак следовать за ним. Он вошел в дом, дверь которого отворила служанка, когда подъехала карета. Незнакомец показал мне все помещения, убранные довольно хорошо, но не роскошно. «Здесь вы у себя дома, – сказал он мне, – оставайтесь тут до новых распоряжений. Каждый месяц вы будете получать сумму, необходимую для удовлетворения всех насущных нужд. Я исполнил данное мне поручение. Прощайте». – «А мой муж?» – спросила я. «Вот, прочтите письмо. Не забудьте, что вы не должны принимать никого, кроме человека, который покажет вам перстень точно такой же, как у вас. Прощайте». Он вышел. Я слышала, как уехала карета. Я осталась одна с Хуаной, которая, не тревожась ни о чем, бегала, смеясь, по дому.
– Да-а… Странная история, – проговорил молодой человек. – Как же все это кончилось?
– Очень просто, сеньор. В письме муж приказывал мне покориться судьбе, уверяя, что все к лучшему. Я покорилась и скоро стала почти счастлива в своем новом доме. Все оставалось в таком положении несколько месяцев. Наконец однажды у дверей остановилась карета, из которой вышел какой-то человек и подал мне перстень. Это был дон Фернандо д’Авила. Он сказал мне, что является опекуном Хуаны и приехал, чтобы отвезти ее в Мадрид. Он спросил, согласна ли я ехать с ним? Я любила бедного ребенка, которому заменяла мать. Сердце мое разрывалось при мысли о расставании с девочкой, и я согласилась. В Мадриде нас поместили в великолепном доме. Каждый день в один и тот же час дон Фернандо приезжал за Хуаной, а после прогулки, которая иногда продолжалась до заката солнца, привозил ее обратно. Я не выходила никуда, мне это было запрещено. Я вооружилась терпением. Мой муж писал мне часто и во всех своих письмах приказывал мне беспрекословно исполнять все, чего от меня потребуют. Однажды дон Фернандо объявил, что уезжает из Испании в Америку, и опять предложил ехать с ним. Что мне оставалось делать? Я была одна, вдали от своих родных, на чужой земле. Кто знает, какие последствия мог иметь для меня отказ? Я согласилась. Дон Фернандо привез нас на Эспаньолу. Там он поселил нас в маленьком городке, где случай, а может быть, и Провидение свело нас с вами. Ничто не нарушало однообразия нашей жизни. Дон Фернандо всегда был добр к своей питомице. Он окружает ее самыми нежными заботами и, кажется, очень любит.
– А разве вы ничего не знали о рождении доньи Хуаны, кроме того, что мне сказали? – с нетерпением спросил Филипп.
– Ничего. Кто мог бы мне сказать об этом?
– Вы правы. Какая странная история!
– И очень печальная.
– Бедная девушка! – прошептал молодой человек. – Кстати, – вдруг спросил он, – вы сохранили перстень?
– Да, я его спрятала.
– Не откажетесь ли вы показать мне его?
– Когда вам будет угодно.
– Кто знает, быть может, он наведет нас на след!
Кормилица только печально покачала головой.
Глава VIII
Прогулка по морю
В комнате воцарилось молчание. Филипп заговорил первым:
– Нья Чиала, благодарю вас за ваше доверие ко мне. Однако должен признаться, что отчасти все это было мне известно. Донья Хуана уже давно рассказала мне все, что знала. Теперь позвольте мне задать вам один вопрос.
– Спрашивайте, сеньор, – сказала дуэнья, – я постараюсь на него ответить, если смогу.
– Это простой вопрос. Вы, вероятно, преследовали какую-то цель, рассказывая мне эту печальную историю, не так ли? Какова эта цель?
– Я сама собиралась сказать вам об этом, кабальеро.
– Раз так, говорите, пожалуйста.
– Когда донья Хуана вас увидела – каким образом, не могу сказать, не знаю, но она тотчас вас узнала. Я ни в чем ей не отказываю. Я так люблю ее, что не могу не исполнить ее просьбы. Она просила меня пойти к вам и сказать, что она будет вас ждать сегодня вечером в одном месте, куда я должна вас отвести. Вот я и пришла. Только дорогой от дома дона Фернандо до вашего я раздумывала, и эти раздумья я хочу вам поведать.
– Хорошо, нья Чиала, скажите же мне, что это за раздумья. Слушаю вас внимательно. И постараюсь, чтобы мой ответ утешил вас.
– Дай-то бог, сеньор… Честь доньи Хуаны мне дороже своей. Я надеялась, оставляя Эспаньолу, что никогда больше не увижусь с вами и что донья Хуана наконец забудет вас… Вы видите, что я откровенна с вами.
– Да, может быть, даже слишком.
– Безнадежная любовь, знаете ли, рано или поздно проходит. Это закон природы. Итак, я рассчитывала на разлуку, чтобы излечить мое бедное дитя от любви к вам. К несчастью, ваш неожиданный приезд разрушил все мои планы, расстроил все расчеты. Вы молоды, дон Фелипе, вы хороши собой, богаты и хорошего происхождения – так, по крайней мере, я предполагаю. Но заклинаю вас именем вашей матери, будьте так же откровенны, как была я, и отвечайте мне, как должен отвечать дворянин. Истинно ли вы любите донью Хуану? Словом, любите ли вы ее настолько, чтобы жениться на ней, несмотря на неизвестность и тайну, окружающую ее происхождение? Или же она для вас только одна из мимолетных привязанностей, и тщеславие играет тут главную роль, и все пройдет, как только притязания ваши будут удовлетворены? Видите, дон Фелипе, я задаю вопрос прямо, отвечайте мне так же, не колеблясь, как подобает истинному дворянину.
– Только так, нья Чиала! – вскричал Филипп с жаром. – Я люблю донью Хуану самой истинной и самой глубокой любовью, любовью, чистота которой заставила бы ангелов улыбнуться от радости. Мы поклялись быть супругами, принадлежать друг другу. Эту клятву я со своей стороны сдержу во что бы то ни стало. Мне все равно, благородного ли происхождения донья Хуана или нет. Она добра, хороша, благоразумна, этого для меня достаточно. Благородство женщины заключается в ее сердце, и в этом отношении донья Хуана щедро одарена. Моего богатства и моего происхождения хватит и на меня, и на нее. Я уже давно считаю ее своей женой, а она, со своей стороны, видит во мне своего мужа. Препятствия к нашему союзу я преодолею, каковы бы они ни были. Я пренебрегал опасностями гораздо большими, чтобы увидеться с нею. Ничто не может остановить меня ни в настоящем, ни в будущем. Моя любовь достаточно сильна для того, чтобы победить врагов, стоящих у меня на дороге. Словом, эта любовь – моя жизнь, и кончится она только вместе с жизнью. Вот мой ответ, нья Чиала. Я считаю его честным и достойным и меня, и женщины, которую я люблю! Теперь скажите, что вы собираетесь делать, я в вашем распоряжении.
