– То я всячески поддержу это намерение.
– Объясните мне, пожалуйста, – сказал Монбар, удивляясь все больше и больше, – я ничего не понимаю.
– Почему?
– Я думал, что вы влюблены.
– Вы не ошиблись, я действительно влюблен до безумия в очаровательную женщину.
– Так что же?
– Уедем отсюда как можно скорее.
– Хорошо-хорошо, кажется, я начинаю кое-что понимать, – проговорил Монбар с улыбкой.
– Напротив, вы ровным счетом ничего не понимаете, друг мой, – ответил Филипп лукаво. – Я чувствую пылкую, беспредельную любовь, которая кончится только с моей жизнью, любовь к небесному созданию, которому я не успел расцеловать и пальчиков. Вы видите, что я далек от пресыщения, как вы, вероятно, предположили.
– Как же вас понимать? – смеясь, спросил флибустьер. – Вы обожаете вашу красавицу и хотите от нее бежать?
– Нет, не бежать, а оставить ее.
– По-моему, это одно и то же.
– Не думаю. Оставляешь с тем, чтобы вернуться, тогда как бежишь навсегда.
– Итак?
– Я готов ехать, когда вы хотите.
– Не стану дольше пытать вас. Эта поспешность, вероятно, скрывает какие-то планы, которые мне знать вовсе не обязательно, поэтому я не настаиваю.
– Благодарю вас за эту сдержанность, друг мой.
– Вернемся к делу. Наши друзья закончили гидрографические работы. Дрейф теперь знает бухту не хуже самого опытного лоцмана. Планы Маракайбо, Мериды, Гибралтара составлены. Теперь мы знаем силы наших врагов и можем начать действовать, когда сочтем нужным, с уверенностью в успехе. Чего же еще?
– Ровным счетом ничего!
– Но с другой стороны, дон Фернандо д’Авила с минуты на минуту ждет приезда какого-то знатного лица, с которым нам не следует встречаться. До сих пор случай благоприятствовал нам, и мы не можем дольше испытывать его благосклонность. Дела наши закончены, мы уезжаем.
– С тем, чтобы вскоре появиться?
– Конечно, именно такова моя мысль.
– Но чем мы объясним наш отъезд? Не можем же мы уехать просто так, ни с того ни с сего!
– Конечно нет. А предлог очень простой. Здесь проверка счетов интендантов окончена, и я продолжаю свою ревизию в других местах.
– Да! Уверен, – со смехом согласился молодой человек, – губернатору это даже понравится.
– Я уже намекнул ему на это сегодня и должен признаться, что он очень любезно принял мои слова к сведению. Между нами, друг мой, мне тоже кажется, что дон Фернандо д’Авила будет рад нашему отъезду.
– Я и сам так думаю, – с насмешкой заметил Филипп.
– Что заставляет вас так думать? – спросил Монбар.
– Ничего, но я в этом уверен.
– Опять загадки, черт побери! Хорошо, не стану удерживать вас дольше. Вы, должно быть, нуждаетесь в отдыхе. Я ухожу. Спокойной ночи, любезный Филипп… Сказать вам еще кое-что?
– Говорите.
– Я убежден, что все это время каштаны из огня мы таскали именно для вас и что вы лучше всех нас устроили свои дела. Я угадал?
Филипп громко расхохотался, пожал руку своему товарищу, и они расстались.
– Что за беда, даже если он угадал? – проговорил Филипп, оставшись один. – Разве я не уверен в его дружбе и преданности?
Он лег в постель и предался сладким грезам.
…В десять часов утра граф дель Аталайя призвал к себе своего секретаря. Когда Данник вошел в комнату Филиппа, тот еще спал со счастливой беззаботностью молодости, для которой существует только настоящее и которая не заботится ни о прошедшем, ни о будущем. Данник с трудом разбудил молодого человека.
– Черт тебя побери! Надоел! – вскричал Филипп, приподнимаясь на постели и протирая заспанные глаза. – Мне снился такой хороший сон!
– Ба! – философски ответил работник. – Самый лучший сон не стоит действительности.
– Чего тебе?
– Во-первых, я должен отдать вам вот этот футляр. Его принесли сегодня утром.
– Давай сюда! – вскричал Филипп, вырывая из рук Данника футляр и пряча его под подушку. – Что еще?
– Как вы нетерпеливы! Монбар ждет вас в гостиной. Там собралось человек двадцать, и все болтают наперебой. Кажется, вы там нужны.
– Кто же это?
– Наши товарищи, губернатор и с ним еще какие-то люди в мундирах.
– Ах, черт побери! Я не заставлю себя ждать.
– Поспешите же.
– Через пять минут я буду готов. Скажи, что я сейчас выйду.
– Хорошо.
Данник ушел. Молодой человек соскочил с постели и начал одеваться, но вдруг остановился и вынул из-под подушки футляр. Раскрыв его, Филипп увидел перстень – очень простой, но с бледным дорогим рубином.
– Странно! – прошептал он, вертя в руках перстень и внимательно рассматривая его.
Послышался шум. Он спрятал перстень с футляром на груди и опять начал одеваться.
Через десять минут он вошел в гостиную, где, как и сказал Данник, собралось многочисленное общество.
Монбар в восемь часов утра отправился к губернатору с намерением сообщить ему о своем отъезде и проститься. Дон Фернандо д’Авила прекрасно принял графа дель Аталайя, любезно посетовал на то, что он так скоро оставляет колонию, и настаивал, правда слабо, чтобы граф продолжил свое пребывание в Маракайбо. Убедившись, что намерение графа непоколебимо, губернатор пожелал ему благополучного пути, и оба расстались, казалось бы, в полном восторге друг от друга.
Вернувшись домой, Монбар послал Данника к Мигелю с приказом быть готовым в скором времени сняться с якоря. Кроме того, он просил всех офицеров сойти на берег, чтобы проститься с высшим руководством колонии.
Мигель и другие флибустьеры, постоянно остававшиеся на шхуне и подчиненные строгой дисциплине, с радостью приняли известие об отъезде. Продолжительное пребывание у этих берегов начинало сильно их тяготить, во-первых, оттого, что они должны были примерно себя вести, а во-вторых, они боялись быть узнанными. Мигель, не теряя ни минуты, запасся водой, закупил свежей провизии и отозвал на шхуну шестерых матросов, которые под предлогом охоты разведывали окрестности города. Шхуна буквально за несколько минут была готова выйти в открытое море. Мигель надел парадный мундир и в сопровождении своих офицеров отправился на берег, где нанес ряд визитов и простился с начальством колонии.
Губернатора не было дома. Он и еще несколько чиновников отправились к графу, чтобы проститься с ним и проводить до шлюпки, которая должна была доставить его на шхуну.
Встреча была самой дружеской. Уверенный, что граф не останется в Маракайбо, дон Фернандо, поддерживаемый своими чиновниками, снова стал любезно удерживать его. Но, разумеется, все было бесполезно. Монбар вежливо поблагодарил губернатора, но отказался, ссылаясь на доверенное ему поручение. В эту минуту в гостиной появился Филипп.
