– Нет. Как только я высадился на землю, я встретился с вашим племянником Филиппом, который укрыл свою шхуну возле берега.
– Что он там делал?
– Не знаю, и, признаюсь, я даже не спрашивал его об этом.
– А я вот спрошу.
– Это ваше дело… Тогда мне пришла в голову одна мысль.
– Не могу сказать, что это удивляет меня, – заметил губернатор, весело кланяясь Монбару. – Но что же это за мысль? Она должна быть крайне решительной – или я сильно ошибаюсь.
Монбар ответил поклоном на его поклон.
– О бог мой, – небрежно произнес он, – мысль очень простая: надо просто овладеть Маракайбо.
– Что?! – закричал д’Ожерон, вскочив с места. – Овладеть Маракайбо?
– Что вы думаете по этому поводу?
– Я ничего не думаю. Вы меня так удивили!
– Вас это удивляет?
– Мне нравится ваше хладнокровие! Стало быть, вы говорите серьезно?
– Еще бы! Вот уже целый месяц, как я обдумываю этот план.
– Да вы просто сошли с ума! Овладеть Маракайбо!
– Почему бы и нет?
– Что за человек! Ни в чем не сомневается!
– Это великолепный способ преуспеть. Кроме того, дело зашло несколько дальше, чем вы можете предположить.
И Монбар подробно поведал обо всем, что ему удалось сделать за время своего пребывания на материке: как он проник в город, как его приняли и прочее и прочее.
Губернатор слушал его, разинув рот и не веря собственным ушам. Д’Ожерон был человеком смелым. Когда-то он сам был флибустьером, и ему не раз приходилось давать доказательства своей храбрости – и какие доказательства! Но в его время никому не пришло бы в голову затеять такую отчаянную экспедицию, по своей отважности превосходившую все самое невероятное, что могло нарисовать самое смелое воображение.
Монбар улыбался и, прихлебывая грог маленькими глотками, невозмутимо продолжал объяснять д’Ожерону свой план, а также то, какими средствами намерен он добиваться успешного осуществления этого плана.
Как это часто случается, когда два энергичных человека, давно знакомых и по достоинству ценящих друг друга, расходятся во взглядах на какую-либо важную проблему, более твердый в конце концов убеждает другого, и тот принимает предложенный ему план, с тем чтобы позднее внести в него необходимые поправки. Д’Ожерон мало-помалу проникся идеей Монбара и в целом одобрил ее.
– Идея грандиозна и достойна вас, – сказал он, – но воплотить ее крайне трудно.
– Не настолько, как вы предполагаете. В сущности, о чем идет речь? О неожиданном нападении, и ни о чем более, – ответил Монбар с жаром. – Заметьте, что этот удаленный край не может рассчитывать на быструю помощь и практически предоставлен сам себе. Жителей здесь немного, и они рассыпаны по деревням, гарнизоны слабы, укрепления ничтожны. Мы с быстротой молнии нападем на колонию, прежде чем испанцы поймут, кто мы, и прежде чем, опомнившись от ужаса, который внушит им наше присутствие, успеют отреагировать. Так что мы успеем сделать свое дело и скрыться, а они даже не будут знать, кто на них напал.
– Но что, если вы встретите испанскую эскадру?
– Мы с ней сразимся, черт побери! И потом, кто ничем не рискует, тот ничего не добьется, гласит пословица. Мы сумеем захватить богатую добычу. Вы просто не можете себе представить, какими сокровищами располагает тот край.
– Подозреваю, – сказал, смеясь, д’Ожерон. – Кажется, мы никогда там не бывали?
– Никогда. Поэтому Маракайбо служит, так сказать, кладовой для других колоний. Жители считают себя там в безопасности.
– Бедные испанцы, они даже не подозревают, что готовит им будущее!
– Ну вот, теперь вас беспокоит участь испанцев, – улыбнулся Монбар.
– Увы! Я предчувствую, что вы замышляете страшную резню.
– Никогда я не убью столько испанцев, чтобы считать это достаточным! – с плохо скрываемым гневом воскликнул Монбар.
– Стало быть, вы так сильно ненавидите их?
– Мне хотелось бы иметь возможность, как Нерон, изобретать пытки, которые заставят их страдать как можно сильнее!.. Но вернемся к нашему делу. Сколько у вас здесь кораблей?
– В Пор-де-Пе?
– В Пор-де-Пе, Пор-Марго, Леогане, на Тортуге – повсюду.
– Не очень много: кораблей тридцать, из которых не более двенадцати или четырнадцати в состоянии выйти в море.
– Больше нам и не надо, лишь бы они были скоры на ходу. Я покупаю их.
– Стало быть, вы богаты?
– Я владею казной Двенадцати, – ответил Монбар.
– Вот уже в который раз я слышу о Товариществе Двенадцати, – заметил д’Ожерон, нахмурив брови.
– Не тревожьтесь, я предводитель этого товарищества. Его единственная цель – слава и богатство флибустьерства.
– Хорошо, теперь я не беспокоюсь, но все же, если вы согласны, позже мы еще вернемся к этому разговору.
– Когда вам будет угодно. Итак, вы согласны продать корабли?
– С этой минуты они ваши.
– Благодарю. Теперь надо найти людей.
– О! В людях недостатка не будет.
– Простите, я знаю, о чем говорю. Мне нужны люди решительные, которые без колебаний последуют за мной в ад, если я того потребую.
– Думаю, что вы легко найдете таких людей.
– Браво! Остается только просить вас об одном.
– О чем же?
– Хранить тайну! Вы же знаете, что испанские шпионы так и кишат вокруг. Одно неосторожное слово погубит все.
– К несчастью, вы правы, любезный Монбар. Я хочу сказать вам кое о чем. Вы должны быть осторожны: с некоторых пор точно какой-то злой гений преследует нас. Ни одно наше решение не остается в тайне, испанцы тотчас о нем узнают, принимают необходимые меры предосторожности, и наши планы рушатся.
– Это крайне важно. Должно быть, среди нас изменник!
– Я это предполагаю.
– Что же вы сделали?
– То, что вы, без сомнения, сделали бы сами: я созвал самых знаменитых Береговых братьев – де Граммона, Дрейка, Франкера и еще нескольких, сообщил им о своих подозрениях и попросил понаблюдать за их товарищами, обывателями и вербованными.
– И что же?
– Ничего не удалось узнать.
– Ей-богу, я найду изменника! – воскликнул помрачневший Монбар. – И тогда горе ему, кто бы он ни был!
– Вот, например: вы ведь недавно приехали в Пор-де-Пе?
– Всего час назад, как вам известно.
– Да. Но слухи о вашем приезде ходят по городу уже три дня. Поговаривают даже, что вы приехали с тайным намерением готовить важную экспедицию. Кто мог об этом знать, я вас спрашиваю?
