Дон Фернандо не зачитал постскриптума, который мог окончательно сломить мужество присутствующих: имя Монбара внушало ужас.
После чтения депеши в зале несколько минут раздавались крики и проклятия, так что губернатор не мог никого заставить слушать себя. Наконец шум мало-помалу утих, и дон Фернандо поспешил этим воспользоваться, чтобы заговорить.
– Теперь не время горевать, надо действовать, – сказал он резко. – Время не терпит. Не впадайте в уныние, следуйте моим указаниям, не теряя ни минуты, и я ручаюсь если не спасти город, то, по крайней мере, избавить ваши семейства от гибели, а ваши богатства от разграбления.
– Говорите! Говорите! – вскричали все в один голос.
– Умолкните же, вместо того чтобы кричать, не слушая друг друга, – продолжал губернатор, с гневом топнув ногой.
Все замолчали.
– К счастью для нас, испанский флот стоит в нашей гавани, и она наполнена судами самой разной вместимости. Поспешите переправить женщин, детей и все драгоценности на эти корабли. Они доставят их в Гибралтар. Маракайбо не сможет выдержать осады, лучше бросить его, пусть разбойники спокойно войдут в город. Пока они потеряют время, грабя то немногое, что здесь останется, мы займемся укреплениями Гибралтара, которые уже и без того достаточно мощны. Если разбойники осмелятся преследовать нас, я надеюсь ответить так, что у них пропадет охота предпринимать новую экспедицию к этим берегам. Кроме того, вице-король обещает нам скорую помощь, и, вероятно, разбойники не успеют даже атаковать наше убежище. Поспешите же предупредить наших сограждан и подготовиться к отъезду. Тот, кто завтра на рассвете будет еще в Маракайбо, так и останется здесь. Вы все слышали, ступайте. А вы, сеньоры офицеры, пока задержитесь.
Представители городских властей с шумом бросились к дверям и в одно мгновение очистили залу. Почти тотчас на улицах послышались их крики, к которым скоро присоединились зловещие звуки набата во всех церквях.
– Сеньоры кабальеро, – сказал губернатор, когда увидел, что в помещении остались одни офицеры, – мы солдаты и робеть не станем, мы исполним наш долг! Следовательно, мне нечего уговаривать вас сражаться храбро во имя короля. Полковник дон Сантьяго Тельес!
– Что прикажете, ваше превосходительство? – отозвался полковник, подходя к губернатору.
– Возьмите пятьдесят решительных человек и ступайте на пристань. Там вы найдете моряка по имени Агуир. Отправляйтесь с вашими людьми на его бригантине на Голубиный остров, в форт Барра, гарнизон которого состоит из сорока пяти человек. Постарайтесь продержаться против разбойников один день, это необходимо.
– Ваше превосходительство, я продержусь два дня, – ответил полковник, – я ручаюсь вам за это.
– Благодарю вас. Прощайте, полковник.
– Прощайте, ваше превосходительство. Скоро вы услышите о моей смерти, но будьте спокойны, я заставлю разбойников дорого заплатить за нее.
Он поклонился и вышел, столь же невозмутимый, как если бы отправлялся на прогулку.
– Капитан Ортега, – сказал губернатор, подавляя вздох, – отправьте пятьдесят солдат верхом, чтобы дать знать по деревням о приближении разбойников. Ступайте.
Капитан Ортега тотчас ушел.
– А вы, полковник дон Хосе Ортес, – продолжал губернатор, – примите командование гарнизоном. Идите с ним в Гибралтар, оставив здесь только пятьдесят человек добровольцев. Вы меня понимаете?
– Понимаю, ваше превосходительство.
– Особенно прошу вас увезти оружие и боеприпасы: ни к чему дарить разбойникам наши пушки.
– Решительно ни к чему. Где должны остаться эти солдаты?
– Здесь, в кабильдо.
– Хорошо. А когда мне отправляться?
– С последней партией жителей. Прощайте, полковник.
– Нет, ваше превосходительство, до свидания.
– Кто знает… – прошептал дон Фернандо.
Полковник вышел вслед за остальными. С губернатором остался только один человек – капитан «Тринидада».
– Как! – воскликнул губернатор, заметив его. – Вы все еще здесь, капитан?
– Да, ваше превосходительство, я предпочел остаться с вами.
– Но позвольте заметить, вы поступаете вопреки вашим интересам, коли не торопитесь.
– Я тут кое о чем поразмыслил, ваше превосходительство, – сказал капитан, не отвечая на замечание губернатора.
– О чем же, капитан?
– С тех пор как мы здесь, вы занимались другими и вовсе не думали о себе.
– Не в этом ли заключается моя обязанность?
– Я вас не осуждаю, наоборот…
– Ну так что же?
– Мне кажется, что теперь настал ваш черед, для этого я и остался. Вы приказали гарнизону ретироваться к Гибралтару, а это значит, что у вас имеются на это весьма серьезные причины.
– Действительно, очень серьезные, капитан.
– Но вы же не можете позволить врагам бесславно убить себя здесь вместе с горсткой людей. Кроме того, у вас есть питомица, о которой вы обязаны позаботиться.
– Моя питомица поплывет в Гибралтар на вашем корабле.
– Одна?
– С вами.
Капитан покачал головой.
– Нет, – сказал он.
– Как! Вы мне отказываете?! – вскричал губернатор с удивлением.
– Не я, а она откажется, ваше превосходительство.
– О-о! Что это вы мне говорите, капитан!
– Спросите ее об этом сами – и вы убедитесь. Только помните, что все корабли уйдут нынче ночью в Гибралтар, останется один мой. Я поклялся не оставлять вас здесь.
Губернатор с минуту размышлял, потом протянул капитану руку, проговорив с волнением:
– Хорошо, я согласен, но предупреждаю вас, что я оставлю свой пост последним, да и то лишь тогда, когда мне ничего больше не останется делать.
– Именно это я и имел в виду.
– Пойдемте к моей питомице.
Они вышли из кабильдо и быстрым шагом направились к дому губернатора.
Вид города за два часа совершенно изменился: улицы наводняли толпы обывателей, но уже не слышно было ни смеха, ни пения, не было видно веселых лиц. В воздухе раздавались горестные восклицания, сдавленные рыдания, тут и там встречались бледные и испуганные лица – словом, повсюду царили ужас и отчаяние.
По приказу губернатора началась эвакуация. Жители бросали дома, увозя с собой все самое ценное из своего имущества. За ними следовали испуганные жены и дети. Это зрелище леденило сердце.
Дурные известия распространяются с непостижимой быстротой, и донья Хуана уже обо всем знала. Когда дон Фернандо вошел к ней в комнату, он нашел ее лежащей на подушках, бледную, но спокойную и решительную. Нья Чиала, сидя в углу, плакала, закрыв лицо руками. Дон Фернандо с одного взгляда понял, в чем дело.
