Действительно, доктор не ошибся: граф быстро выздоравливал. Наконец он смог встать, а еще через несколько дней ничего, кроме мертвенной бледности его лица, не напоминало о болезни. Силы его полностью восстановились. Но эта бледность осталась навсегда.
Граф де Бармон ввел свой фрегат в устье Тахо и приказал бросить якорь в виду Лисабона. Он вызвал лейтенанта в свою каюту и долго с ним о чем-то беседовал, после чего отправился на берег вместе с Мигелем Баском и Дрейфом.
Фрегат остался под командованием первого лейтенанта. Граф де Бармон покинул его навсегда. Этот поступок могли бы назвать бегством, но граф решил во что бы то ни стало вернуться в Кадис. За те несколько дней, что прошли после его разговора с Мигелем Баском, граф обдумал все и пришел к выводу, что донья Клара была так же, как и он, обманута герцогом. Все в обращении молодой женщины с ним доказывало это. В стремлении осуществить свою месть герцог перешел границы: донья Клара любила графа, он был уверен в этом. Она повиновалась отцу, вынужденная к тому насилием. Когда граф пришел к этому заключению, ему оставалось только одно – вернуться в Кадис, собрать все необходимые сведения, отыскать герцога и объясниться с ним в последний раз в присутствии его дочери. Остановившись на этом решении, молодой человек немедленно осуществил его. Конечно, он рисковал при этом испортить свою карьеру и подвергнуться преследованию за измену, так как война между Францией и Испанией была в полном разгаре.
Он нанял судно и в сопровождении двух верных матросов, которым объяснил свои намерения и которые не захотели оставить его, вернулся в Кадис.
Благодаря отличному знанию испанского языка граф не возбудил никаких подозрений в этом городе и без труда выяснил все, что ему было нужно. Герцог уехал в Мадрид. Граф немедленно отправился туда же.
Такой знатный вельможа, как герцог Пеньяфлор, испанский гранд первого ранга, не может путешествовать, не оставляя следов. Так что граф всегда находил, по какой дороге тот двинулся. Оказавшись в Мадриде, Луи де Бармон верил, что его страстное желание объясниться с герцогом исполнится в самом скором времени.
Но надежда его была обманута. Герцог сначала был на аудиенции у короля, а потом уехал в Барселону. Это походило на какой-то гибельный рок. Но граф не унывал, верхом проехал он Испанию и добрался до Барселоны, и там узнал, что герцог накануне уехал в Неаполь. Эта погоня принимала размеры Одиссеи, герцог точно чувствовал, что его преследуют. Однако на самом деле все обстояло иначе: он выполнял поручение, данное ему королем.
Граф навел справки и узнал, что с герцогом следуют оба его сына и дочь. Через два дня граф де Бармон отправился в Неаполь на судне контрабандистов. Мы не будем вдаваться во все подробности упорной погони, которая продолжалась несколько месяцев. Скажем только, что граф не застал герцога и в Неаполе, как не заставал в Мадриде и Барселоне. Он проехал всю Италию и въехал во Францию, преследуя неуловимого врага, который ускользал прямо у него из-под носа.
Граф и не подозревал, что за время преследования их роли значительно переменились. И вот каким образом: герцогу было интересно узнать, как поступит де Бармон. Он думал, что война вынудит графа покинуть Испанию. И все же он слишком хорошо знал решительный характер молодого человека, чтобы предположить хоть на одно мгновение, что тот примет нанесенное ему оскорбление, не постаравшись отомстить. Пеньяфлор оставил в Кадисе доверенного человека, которому поручил в случае появления графа пристально наблюдать за его действиями и уведомлять обо всем, что он предпримет. Человек этот добросовестно и очень ловко исполнил трудное поручение, и, в то время как граф преследовал герцога, он преследовал графа, не теряя его из виду, останавливаясь, где останавливался он, и отправляясь за ним тотчас, как только тот отправлялся в путь. Когда наконец он удостоверился, что граф действительно преследует его господина, он перегнал графа, догнал герцога в окрестностях Пиньероля и сообщил ему все, что узнал.
Герцог, в душе напуганный упорным преследованием своего врага, притворился, будто не придает никакой важности этим известиям, и презрительно улыбнулся, слушая донесение слуги. Но, несмотря на это, он не пренебрег предосторожностями и, так как мир был почти подписан и испанский уполномоченный находился в Париже, отправил к нему этого самого слугу с письмом. В письме заключался официальный донос на графа де Бармон-Сенектера. Кардинал Ришелье без колебаний отдал приказ арестовать графа, и полицейские агенты его преосвященства под командой Франсуа Бульо выехали из Парижа в погоню за несчастным офицером. Де Бармон, находясь в полном неведении относительно того, что происходило, продолжал свой путь и даже обогнал герцога, который, решив, что теперь может не опасаться своего врага, ехал не торопясь.
Но расчет герцога был неверен. Он не учел, что агенты кардинала, не зная, где искать графа де Бармона, будут вынуждены ехать наугад, к тому же никто, кроме Бульо, не имел представления, как выглядит граф, а Бульо, как нам теперь известно, хотел дать беглецу возможность спастись.
Итак, вы уже знаете о том, какое бурное объяснение произошло между тестем и зятем. Граф был в конце концов арестован, доставлен на остров Сент-Маргерит и отдан в руки майору де л’Урсьеру.
Теперь мы будем продолжать наш рассказ с того места, на котором остановились.
Глава VIII
Заключенный
Мы сказали, что майор де л’Урсьер, комендант крепости, велел отвести графа де Бармон-Сенектера в помещение, которое будет служить ему тюрьмой до тех пор, пока кардинал не соизволит возвратить ему свободу. Это помещение оказалось довольно просторной, почти круглой формы комнатой, с выбеленными стенами в пятнадцать футов толщиной. Свет в комнату проникал через две узкие бойницы, забранные решетками: внутренней и наружной. Частые отверстия не только едва пропускали свет, но и полностью скрывали обзор. Часть комнаты занимал большой камин, напротив камина стояла деревянная кровать с тонким тюфяком. Когда-то кровать была выкрашена желтой краской, но от времени совсем побелела. Стол, скамейка, стул, ночной столик, железный подсвечник дополняли более чем скромную меблировку. Комната эта находилась на самом верхнем этаже башни, чья плоская крыша, по которой день и ночь прохаживался часовой, служила ей потолком.
Солдат отодвинул запоры и отпер замки двери, обитой железом, и граф твердым шагом вошел в свое узилище. Окинув взглядом холодные печальные стены, в которых ему предстояло теперь жить, он сел на стул, скрестил руки на груди, опустил голову и погрузился в размышления.
Солдат или, лучше сказать, тюремщик ушел и, вернувшись через час, нашел графа в том же положении. Человек этот принес простыню, одеяло, немного дров. Два солдата, следовавшие за ним, несли сундук с одеждой и бельем заключенного. Оставив поклажу в углу комнаты, они ушли. Тюремщик тотчас застелил постель, потом вымел комнату и затопил камин. Исполнив все это, он подошел к заключенному.
