– Вы сомневаетесь в этом?
– Почему бы мне не сомневаться? Разве вы первый испанец, который не побоялся осквернить святую одежду для того, чтобы удобнее было шпионить за нами?
– К несчастью, ваши слова справедливы, это случалось слишком часто… Но я действительно монах.
– Верю, пока не получу доказательств противного. Продолжайте.
– Я духовник многих знатных дам на острове Эспаньола. Среди них одна, молодая и прекрасная, недавно приехавшая на остров со своим мужем, погружена в неизбывную печаль.
– А-а! Но чем же я могу помочь, фра Арсенио, позвольте вас спросить?
– Не знаю. Только вот что я хочу вам рассказать… Дама эта, как я вам уже говорил, молода и прекрасна. Она много жертвует на нужды церкви. Доброта ее неисчерпаема. Большую часть времени проводит она в своей молельне, стоя на коленях перед образом Божьей Матери. Молитву она сопровождает слезами. Невольно заинтересованный этой искренней и глубокой скорбью, я несколько раз, пользуясь правом, которое мне дает мое звание, старался проникнуть в это истерзанное сердце и вызвать в моей духовной дочери доверие, которое позволило бы мне подать ей утешение.
– И вам это удалось?
– Нет, не удалось.
– Позвольте заметить, что до сих пор я не вижу в этой истории, очень печальной, но похожей на историю многих женщин, ничего интересного для меня.
– Подождите, сын мой.
– Продолжайте.
– Однажды эта дама показалась мне печальнее обычного. Я снова принялся уговаривать ее открыть мне свое сердце. Побежденная моими просьбами, она сказала мне слова, которые я передаю вам буквально: «Отец мой, я несчастное, падшее существо. Страшное проклятие тяготеет надо мной. Только один человек имеет право знать тайну, которую я скрываю в моем сердце. От этого человека зависит мое спасение. Он волен осудить меня или простить, но каков бы ни был его приговор, я без ропота покорюсь его воле и буду считать себя счастливой, если смогу любой ценой искупить свой тяжкий проступок».
По мере того как монах произносил эти слова, лицо флибустьера, и без того бледное, все более мертвело. Судорожный трепет пробегал по его телу, и, несмотря на все усилия казаться спокойным, он был вынужден прислониться к одному из кольев палатки, чтобы не упасть.
– Продолжайте, – сказал он хриплым голосом. – Женщина назвала вам имя этого человека?
– Назвала, сын мой. «Увы! – сказала она мне. – К несчастью, человек, от которого зависит моя участь, самый непримиримый враг моего народа. Это один из главарей тех свирепых флибустьеров, которые поклялись вести против Испании беспощадную войну. Я с ним никогда не встречусь, разве только в каком-нибудь разграбленном городе, сожженном по его приказанию. Человек, о котором я говорю, не кто иной, как страшный Монбар Губитель».
– А-а! – Флибустьер прижал руки к груди. – Она так сказала?
– Да, сын мой, она произнесла эти слова.
– И тогда?..
– Тогда, сын мой, я, бедный монах, пообещал ей отыскать вас, где бы вы ни были, и повторить вам ее слова. Я должен был опасаться только одного: умереть, не увидевшись с вами.
– Вы поступили как человек с благородным сердцем, монах, и я благодарю вас за ваше доверие ко мне. Вам нечего больше прибавить к сказанному?
– Есть, сын мой. Когда эта дама увидела, что я решился пренебречь всеми опасностями, чтобы отыскать вас, она добавила: «Ступайте, фра Арсенио. Верно, Бог сжалился, послав мне вас в эту минуту. Если вы сумеете отыскать Монбара, скажите ему, что от тайны, которую я должна вверить ему, зависит счастье его жизни. Но пусть он поторопится, если захочет ее узнать. Я чувствую, что дни мои сочтены и скоро я умру!»
Наступило минутное молчание. Монбар в волнении ходил взад и вперед, голова его была опущена. Иногда он останавливался, гневно топал ногой, после чего вновь принимался ходить, бормоча вполголоса бессвязные слова. Вдруг он остановился перед монахом и пристально посмотрел ему в глаза.
– Вы сказали мне не все, – произнес он.
– Извините меня, сын мой, все, до последнего слова.
– Однако есть одна важная подробность, которую вы, вероятно, забыли.
– Не понимаю, о чем вы, сын мой, – отозвался монах.
– Вы забыли сказать мне имя этой женщины.
– Да, правда, но это не забывчивость. Действуя таким образом, я руководствовался отданными мне приказаниями. Эта прекрасная дама умоляла меня не говорить вам ее имени, она сама хочет открыть его. Я же поклялся ей молчать.
– Ага! – гневно вскричал флибустьер. – Так вы дали клятву?!
– Да, сын мой, и сдержу ее во что бы то ни стало, – твердо ответил монах.
Флибустьер нервно рассмеялся.
– Вам, вероятно, не известно, – сказал он, – что мы, негодяи, как нас называют ваши соотечественники, знаем удивительные способы, позволяющие развязывать самые тугие языки. А вы как раз находитесь в моей власти!
– Я нахожусь в руках Бога, сын мой! Что ж, попытайтесь. Я бедный, беззащитный человек, я не могу сопротивляться вам, пытайте же меня, если хотите, но знайте, что я умру, не изменив своему слову.
Монбар устремил сверкающий взгляд на монаха, а тот продолжал спокойно стоять перед ним. Через минуту флибустьер с досадой вскричал:
– Я глупец! Что мне за нужда в этом имени, разве я его не знаю? Послушайте, фра Арсенио, простите мне мои слова. Гнев ослепил меня. Свободным пришли вы на этот остров, свободным и покинете его. Клянусь вам в этом, а я, так же как и вы, не имею привычки нарушать данные мной клятвы, каковы бы они ни были.
– Я знаю это, сын мой, мне не за что вас прощать. Я вижу, что горе помрачило ваш рассудок, и сожалею об этом. Что ж делать… Господь выбрал именно меня для того, чтобы сообщить вам печальную весть.
– Да, это правда. Я не искал эту женщину, я старался ее забыть. А она ищет встречи со мной! Хорошо, Господь нас рассудит. Она требует, чтобы я увиделся с ней, – прекрасно, я пойду к ней! И пусть она винит только себя в ужасных последствиях нашего свидания… Однако я хочу дать ей возможность избежать нового горя. Когда вы возвратитесь, уговорите ее не искать встречи со мной. Вы видите, что у меня все еще есть в глубине сердца остатки сострадания, несмотря на то что она заставила меня претерпеть. Но если, несмотря на ваши просьбы, она будет настойчиво искать встречи со мной, тогда… да будет так. Я отправлюсь на свидание, которое она мне назначит!
– Мне поручено назначить это свидание на сегодня же.
– А-а! – в отчаянии воскликнул флибустьер. – Она все предусмотрела!.. Где же назначено это свидание?
– Вы понимаете, что эта дама не может, даже если бы и пожелала, оставить остров.
– Стало быть, мы должны увидеться на Санто-Доминго?
– Да, сын мой.
– Какое же место она выбрала?
