– В последний раз спрашиваю, монах, – сказал граф, – будешь говорить?
– Мне нечего вам сказать, ваше сиятельство, – отвечал фра Арсенио кротким голосом.
– Зажги! – приказал граф, до крови закусив губы.
Слуга с бесстрастным повиновением, которое отличает людей этого сословия, зажег фитиль. Монах упал на колени, поднял глаза к небу, лицо его приняло мертвенный оттенок, холодный пот выступил на висках. Страдание, которое он испытывал, должно было быть ужасным, – грудь его с усилием вздымалась, но приоткрытые губы оставались безмолвны. Граф с беспокойством смотрел на него.
– Будешь ты говорить, монах? – спросил он глухим голосом.
Монах обратил к нему лицо, искаженное болью, и, бросив взгляд, полный невыразимой кротости, сказал:
– Благодарю, ваше сиятельство, за то, что вы мучаете меня, боль не существенна для человека с живой верой.
– Будь ты проклят, негодяй! – вскричал граф, ударив его в грудь сапогом. – В седло, сеньоры, в седло! Мы должны подъехать к дому до восхода солнца.
Испанцы сели на лошадей, бросая сочувственные взгляды на бедного монаха. Фра Арсенио, побежденный страданиями, без чувств упал на землю.
Глава XXVII
Организация колонии
Серьезная экспедиция, которую задумал Монбар, требовала необыкновенной осторожности. Несколько поселений, занимаемых буканьерами на испанском острове, совсем не походили на города. Это были беспорядочные скопления хижин, выстроенных кое-как по прихоти хозяев, занимавших пространство в двадцать раз больше того, чем они должны были бы занимать. Это делало почти невозможным защиту территории от нападения испанцев, если бы тем пришло на ум покончить разом со всеми опасными соседями. Во-первых, Пор-Марго, самый важный по стратегическому положению пункт во всех французских владениях, был жалким поселением, без полиции и без правильной организации. Здесь говорили на всех языках, испанские шпионы попадали сюда без каких-либо затруднений, не подвергаясь опасности быть узнанными, и проникали таким образом во все планы флибустьеров.
Монбар, не без оснований подозревая, что те уже знали о причинах его присутствия на острове от дона Антонио де Ла Ронда или от других шпионов, и не желая, чтобы его захватили врасплох именно тогда, когда он приготовился неожиданно напасть на неприятеля, прежде чем атаковать испанцев, решил обезопасить Пор-Марго от внезапного нападения. Было решено созвать на адмиральский люгер большой совет флибустьеров, чтобы решения, принятые вдалеке от суши, не дошли до ушей неприятеля.
Через два дня после отъезда Польтэ на палубе собрался совет, – адмиральскую каюту нашли слишком тесной, чтобы вместить всех тех, кому богатство или репутация давали право присутствовать на этом собрании. В десять часов утра бесчисленное множество пирог окружило люгер. Монбар принимал депутатов по мере того, как они являлись, и проводил их под специально приготовленный навес. Скоро собрались все сорок человек – флибустьеров, буканьеров и просто местных жителей. Это были авантюристы, давно уже жившие на островах, жесточайшие враги испанцев. Загорелые под тропическим солнцем, энергичные лица, пылкие взоры делали их похожими скорее на разбойников, чем на мирных колонистов, а решительные манеры наводили на мысль о чудесах неимоверной отваги, которые они уже совершили и, когда наступит час, совершат опять.
Когда собрались все члены совета, Мигель Баск приказал пирогам плыть к берегу, а к люгеру вернуться только после того, как на большой мачте вывесят клетчатый красно-черный флаг.
Совет, предваряемый великолепным завтраком, проходил за столом, чтобы проще было обмануть взоры любопытствующих, которые с вершин гор, без сомнения, наблюдали за всем тем, что происходило на люгере. Когда завтрак был окончен, слуги подали крепкие напитки, трубки и табак и приподняли полог тента. Весь экипаж люгера удалился на бак, и Монбар, не вставая, ударил ножом по столу, требуя тишины. Депутаты знали, что разговор пойдет о важных делах, а потому пили и ели только для вида. И хотя стол являл собой декорацию в виде настоящей флибустьерской оргии, головы у всех были совершенно свежи и холодны.
Рейд Пор-Марго представлял в эту минуту странное зрелище, не лишенное некоторого живописного и дикого величия. Сотни пирог составляли огромный круг, в центре которого находилась флибустьерская эскадра. На берегу были толпы жителей, собравшихся, чтобы присутствовать хоть издали на этом гигантском пиру, об истинной причине которого они вовсе не подозревали.
Монбар в нескольких словах обратил общее внимание на огромное стечение зрителей и на то, насколько основательно принял он меры предосторожности.
Затем, наполнив свой стакан, он встал и сказал звучным голосом:
– Братья, за здоровье короля!
– За здоровье короля! – ответили флибустьеры, вставая и чокаясь стаканами.
В ту же секунду все пушки с люгера принялись со страшным грохотом палить. Крики, раздавшиеся с берега, доказывали, что зрители приняли живейшее участие в этом патриотическом тосте.
– Теперь, – продолжал адмирал, усаживаясь на место, и его примеру последовали остальные, – поговорим о наших делах, и поговорим таким образом, чтобы наши движения – а наших слов никто не может слышать – не позволяли догадаться о том, что мы обсуждаем.
Совет начался. Монбар с присущими ему точностью и ясностью в нескольких словах обрисовал то критическое положение, в котором может оказаться колония, если не принять экстренных мер для того, чтобы не только дать ей возможность защититься, но и обойтись без помощи отсутствующих членов экспедиции.
– Я понимаю, – сказал Монбар в заключение, – что, пока у нас не было других дел, кроме охоты за дикими быками, эти предосторожности были ни к чему. Но теперь положение изменилось. Мы хотим устроить себе неприступное убежище, мы хотим нападать на испанцев на их земле. Следовательно, мы должны ждать серьезного отпора со стороны врагов. Они, без сомнения, очень скоро поймут, что мы хотим остаться единственными обладателями земли, которую они привыкли считать принадлежащей им по закону. Следовательно, мы должны быть готовы не только к сопротивлению, но и к тому, чтобы подвергнуть врагов такому наказанию за их дерзость, что они навсегда потеряют желание вновь завладеть землей, отвоеванной нами. Для этого нам надо выстроить настоящий город вместо временного лагеря, которого до сих пор нам было вполне достаточно. Также необходимо, чтобы, кроме членов нашего общества, никто из посторонних не мог забраться к нам, шпионить за нами и передавать врагу наши тайны.
Флибустьеры горячо рукоплескали речи, важность которой они прекрасно сознавали. Все поняли наконец необходимость навести порядок и вступить в великую человеческую семью, приняв некоторые законы, от которых они прежде хотели освободиться, но которые составляют единственное условие выживания любого общества. Под руководством Монбара и Товарищества Двенадцати совет решил, какие следует принять меры. Но когда все было решено, флибустьеры вдруг встали перед затруднением, о котором никто не подумал: никто из буканьеров не имел признанной власти над другими. Затруднение было велико, почти непреодолимо, однако Монбару опять удалось все устроить ко всеобщему удовлетворению.
