– Он касается меня так же, как и других. Но солдаты не знают этого дома так, как знаю его я. И я могу проскользнуть мимо них, когда захочу.
– Мне тоже хотелось бы попробовать.
– Попробуйте, ваше сиятельство. Я приготовил трех лошадей в таком месте, где их никто не найдет.
– Для чего три лошади? – спросил молодой человек.
– Потому что вы, вероятно, имеете намерение отправиться на прогулку не только со мной, а захотите взять еще кого-нибудь.
Дон Санчо понял, что мажордом угадал его мысли, и тотчас же решился.
– Будем вести открытую игру, – сказал он. – Можно ли на тебя положиться?
– Я верен вам, и на меня можно положиться, ваше сиятельство.
– Но кто может поручиться, что ты не готовишь мне засаду?
– Для чего?
– Для того, чтобы получить награду от графа.
– Нет, ваше сиятельство, никакая награда не заставит меня изменить моей госпоже! Я люблю донью Клару, которая всегда была добра ко мне и часто меня защищала.
– Ладно, я тебе верю, да и не время теперь рассуждать. Вот мои условия: пулю в лоб, если ты мне изменишь, и тысячу пиастров, если останешься верен. Согласен?
– Согласен, ваше сиятельство. Пиастры мои.
– Ты знаешь, я напрасно не угрожаю.
– Я знаю.
– Хорошо. Что же надо делать?
– Следовать за мной. Наш побег будет легким, я все приготовил тотчас по приезде. Я начал подозревать неладное, увидев этих демонов-солдат. Подозрения мои переросли в уверенность, когда я стал осторожно расспрашивать всех вокруг: преданность госпоже сделала меня проницательным. Вы видите, что я хорошо поступил, приняв меры предосторожности.
Тон, которым были произнесены эти слова, был настолько искренен, а выражение лица слуги было так чистосердечно, что последняя подозрительность молодого графа рассеялась.
– Подожди меня, – сказал он, – я схожу за сестрой.
И он удалился скорыми шагами.
– Э-э! – с усмешкой промолвил Бирбомоно, оставшись один. – Не знаю, будет ли доволен сеньор дон Стенио Безар, когда увидит, что жена, которую он думал захватить, сбежала от него. Бедная сеньора! Она так добра ко всем нам, что было бы стыдно изменить ей. Кроме того, этот добрый поступок принесет мне тысячу пиастров, – прибавил Бирбомоно, потирая руки, – что составляет кругленькую сумму.
Было около одиннадцати вечера. Мажордом позаботился, чтобы все огни в доме были погашены, а невольники отосланы спать. Вокруг царила торжественная тишина, прерываемая через равные промежутки времени часовыми, которые монотонными голосами перекликались между собой.
Дон Санчо вернулся с сестрой, закутанной так же, как и он, в длинный плащ. Подойдя к мажордому, донья Клара без слов протянула ему руку, которую тот почтительно поднес к своим губам. Хотя офицеры велели солдатам старательно караулить не только дом, но и окрестности, те, напуганные темнотой и мрачной таинственностью окружающего их леса, неподвижно стояли за деревьями, только перекликаясь каждые полчаса, но не отваживаясь отходить даже на несколько шагов от своего укрытия. Причины этой трусости были просты. Мы уже говорили о них, однако напомним для большей ясности.
В первое время после высадки буканьеров на Санто-Доминго отряды, которые губернатор посылал в погоню за ними, были вооружены мушкетами. Но после нескольких встреч с французами, встреч, когда французы разбили испанцев наголову, страх солдат перед демонами-авантюристами сделался так велик, что, как только они чувствовали засаду, начинали почем зря палить из мушкетов, чтобы предупредить приближение неприятеля. Благодаря этим «искусным» маневрам авантюристы действительно становились неуловимыми. Губернатор наконец угадал причину военных неудач. И тогда, чтобы устранить ее, он отнял у солдат мушкеты и вооружил их кольями. Спешим прибавить, что эта перемена пришлась не по вкусу храбрым солдатам, которые вновь оказались беззащитными перед ударами своих грозных врагов.
Мажордом и два человека, которым он служил проводником, не могли принимать других мер предосторожности, кроме как ступать тихо и не произносить ни звука. Они вышли из дома с противоположной стороны от того места, где солдаты раскинулись биваком. Пройдя линию часовых, беглецы пошли быстрее и скоро достигли чащи, в которой были спрятаны три лошади в полной упряжи – спрятаны так хорошо, что, не зная, где они находятся, их ни за что нельзя было найти. Чтобы лошади не заржали, мажордом предусмотрительно перевязал им морды веревкой.
Как только беглецы сели на лошадей, Бирбомоно обратился к дону Санчо:
– Куда мы едем, ваше сиятельство?
– Вы знаете, где расположились буканьеры, которых мы с вами встретили сегодня? – вместо ответа спросил молодой человек.
– Знаю.
– Как вы думаете, найдете вы это место в темноте?
Мажордом улыбнулся:
– Нет ничего проще.
– Отведите же нас к этим негодяям.
– Хорошо. Только, ваше сиятельство, не гоните вашу лошадь, мы еще слишком близко от дома. Малейшая неосторожность с нашей стороны, и может быть поднята тревога.
– Вы думаете, они осмелятся преследовать нас?
– Поодиночке, конечно, нет, но так как их много, они решатся. Как я слышал, они уверены, что буканьеры никогда сюда не приходили. Это удваивает их храбрость, которую они не прочь показать за наш счет.
– Справедливое суждение. Распоряжайтесь нашими действиями, как сочтете нужным. Мы поступим так, как вы советуете.
Беглецы отправились в путь. Кроме мер предосторожности, которые необходимо было принять, путешествие это не имело в себе ничего неприятного: стояла ясная, душистая ночь, небо было усеяно блестящими звездами, пейзаж, малейшие подробности которого позволял угадывать прозрачный воздух, был восхитителен.
Через час езды умеренной рысью путники поехали быстрее, потом перешли на галоп. Донья Клара, склонившись к шее своей лошади, жадно устремляла глаза вперед. Ей казалось, что они медлят, хотя езда давно уже приобрела лихорадочную быстроту погони. Иногда она поворачивалась к брату, который скакал рядом, и спрашивала прерывающимся голосом:
– Скоро?
– Скоро, имей же терпение, – отвечал молодой человек, подавляя вздох сострадания к сестре.
Уже звезды гасли на небе, становилось свежо, горизонт покрывался широкими перламутровыми полосами, легкий морской ветерок доносил до путешественников свое терпкое благоухание. Ночь прошла. Вдруг в ту минуту, когда всадники выезжали на равнину из леса, где они уже целый час скакали по тропинке, протоптанной дикими быками, – мажордом, ехавший на несколько шагов впереди, вдруг остановил свою лошадь и, обернувшись, вскричал голосом, прерывавшимся от волнения:
