Наконец мужчина в роскошном камзоле вдруг поднял голову, с гневом бросил трубку на пол, так что она разлетелась вдребезги, и, ударив кулаком по столу, отчего стаканы и бутылки запрыгали и забренчали, вскричал:
– Ей-богу, этот франт насмехается над нами! Неужели мы должны оставаться здесь вечно? Клянусь своей душой, есть от чего взбеситься, прождав так долго!
Старик медленно поднял голову и, устремив спокойный взгляд на своего товарища, тихо сказал:
– Потерпи, Пьер, еще есть время.
– Потерпи?! Вам легко говорить, господин д’Ожерон, – проворчал тот, кого звали Пьером. – Почем я знаю, куда это воплощение черта запропастилось!
– И я не знаю, друг мой. Однако, как видишь, жду и не жалуюсь.
– Гм! Все это прекрасно… – продолжал Пьер. – Но вы всего лишь его дядя, а я его закадычный друг. И это совсем другое дело.
– Еще бы, – ответил, улыбаясь, д’Ожерон. – А в качестве закадычных друзей вы не должны ничего скрывать друг от друга, не так ли?
– Именно. Вы это знаете так же хорошо, как и я. Ведь в молодости вы много воевали с испанцами.
– Эх, и славное было времечко, Пьер, – сказал д’Ожерон, подавляя вздох, – я был тогда беззаботен и счастлив.
– Ба-а! Вы говорите, что были счастливы тогда? А теперь разве вы не счастливы? Все Береговые братья, флибустьеры, буканьеры и колонисты, любят вас и почитают как отца, и я – первый из них. Мы все дадим изрубить себя на кусочки за вас. Его величество – да хранит его Господь! – назначил вас нашим губернатором, чего же более вы можете желать?
– Ничего. Ты прав, Пьер, – ответил старик, печально качая головой, – мне действительно больше нечего желать.
На несколько минут воцарилось молчание. Затем буканьер спросил с некоторым сомнением в голосе:
– Вы позволите задать вам вопрос, господин д’Ожерон?
– Конечно, друг мой, – ответил старик. – Что за вопрос?
– О! Может быть, я напрасно спрашиваю вас об этом, – заметил Пьер, – но, право, не могу удержаться.
– Хорошо! Спрашивай, чего ты боишься?
– Боюсь прогневать вас, господин д’Ожерон… Хотя я не из робкого десятка.
– Я думаю, ты, Пьер Легран, – один из наших самых отважных флибустьеров. Одно твое имя заставляет испанцев дрожать.
Пьер Легран распрямил спину, весьма довольный этой заслуженной похвалой.
– Ну, – сказал он тоном человека, принявшего окончательное решение, – речь вот о чем. Когда мой работник Питриан отдал мне ваше письмо, естественно, моим первым желанием было повиноваться вам и спешить на свидание, которое вы мне назначили здесь, в «Лососе».
– Благодарю тебя за поспешность, которую ты проявил, друг мой.
– Хорош бы я был, если бы не пришел! Это было бы даже смешно, право! Итак, я пришел. Мы играли, пили – очень хорошо, ничего не может быть лучше. Только я спрашиваю себя, какая серьезная причина заставила вас приехать с Сент-Кристофера инкогнито в Пор-де-Пе.
– Ты желаешь знать эту причину, Пьер?
– Разумеется. Но если мое любопытство неприятно вам, считайте, что я ни о чем не спрашивал. И не будем больше возвращаться к этому.
– Напротив, будем, друг мой. Я хотел все рассказать тебе при моем племяннике, а твоем закадычном друге. Но так как его все нет…
– О, мы можем еще подождать, господин д’Ожерон! Теперь он, вероятно, уже скоро явится.
– Может быть, но это не имеет значения… Кроме того, он уже отчасти посвящен в мои планы.
– Ах, хитрец! Он ничего не сказал мне.
– Я ему запретил.
– Тогда другое дело, и он правильно поступил, что молчал.
– Слушай меня внимательно, дело стоит того. Ты помнишь, не правда ли, как кавалер де Фонтенэ, неожиданно атакованный испанской эскадрой, был вынужден после геройского сопротивления оставить Тортугу?
– Конечно помню! Прискорбно было видеть, как развевался испанский флаг над Скальным фортом и как эти проклятые испанцы дразнили нас и смеялись нам в лицо! Ей-богу! Чего бы я только не дал, чтобы сыграть хорошую шутку с этими проклятыми донами и прогнать их с нашего острова!
Д’Ожерон, улыбаясь, слушал буканьера. Когда тот замолчал, он наклонился вперед, положил руку ему на плечо и, глядя ему в глаза, тихо сказал:
– Пьер, друг мой, я тоже хочу сыграть хорошую шутку с испанцами и прогнать их с нашего острова.
– Как?! – вскричал Пьер, вздрогнув от неожиданности. – Правду ли вы говорите? Вы действительно намереваетесь сделать это?
– Клянусь честью, Пьер, именно поэтому я оставил Сент-Кристофер и инкогнито приехал в Пор-де-Пе.
– Ага! Отлично! Если так, будет весело!
– Я надеюсь на это.
– Мы на них нападем?
– Мы дадим испанцам сдачи, они напали на нас врасплох, а мы нападем на них.
– Прекрасно! – вскричал Пьер, радостно потирая руки.
– Я рассчитываю на тебя, Пьер.
– И правильно делаете, господин д’Ожерон.
– Кто из наших капитанов сейчас здесь?
– Гм! – сказал Пьер, потирая лоб. – У нас довольно мало людей. Однако есть несколько старых Береговых братьев, на которых можно положиться в случае необходимости.
– Черт побери! Это неприятно. А что с Губителем?
– Монбар уехал куда-то полгода тому назад, и с тех пор о нем не было известий.
– Черт побери! Черт побери! – пробормотал старик с задумчивым видом.
– Морган, Красавец Лоран, Красивая Голова, Рок Бразилец, Олоне, Дрейф – все уехали, а куда – никто не знает.
– О-о! Это совсем неприятно! Кто же у нас остался?
– Во-первых, я.
– Это хорошо, но еще?
– Кроме четырех или пяти надежных людей, больше я никого назвать не могу.
– Кто же эти четверо или пятеро?
– Мигель Баск, Дрейк, Польтэ и ваш племянник Филипп.
– Кто еще?
– Да вроде бы и все.
– Гм! Маловато – дело предстоит жаркое, испанцев голыми руками не возьмешь.
– Это так. Но имена, названные мной, известны вам давно, все это люди решительные.
– Знаю, мой друг, но, если затея нам не удастся, мы не оправимся. Лучше, может быть, воздержаться.
– Я не согласен с этим, господин д’Ожерон. Каждый из нас может набрать несколько решительных авантюристов.
– Это правда, но Черепаший остров почти неприступен, особенно если его станут хорошо защищать, а так и будет.
– Уж можете не беспокоиться. Дон Фернандо д’Авила, командующий испанским гарнизоном, даст скорее убить себя и всех своих солдат, чем решит сдать Тортугу.
