– Вот и отлично.
Питриан начал снимать с лошади упряжь, обтер ее соломенным жгутом, потом привязал на длинный аркан и наконец задал ей месива.
Покончив с этим делом, молодой человек заметил, что Давид тоже не сидел сложа руки и успел собрать огромную кучу хвороста, которого хватило бы с лихвой, чтобы поддерживать огонь всю ночь напролет.
– А что теперь? – спросил Давид.
– Теперь мы возьмем и как можно скорее перетаскаем всю эту кучу вон на тот холм справа, на мысе, – там ее и запалим.
– Да ну? – со смехом проговорил Давид. – Так ведь аккурат у подножия того холма и находится пещера, где я устроил себе жилище.
– Полноте! Неужто такое возможно? И впрямь странно.
– Да ничего странного! Это ж ясно как божий день. Оглядитесь – и сами увидите: продираясь через заросли, мы обогнули бухту и вышли к тому же мысу, только с другой стороны, а раньше он был у нас слева.
– Совершенно точно. Ну что ж, приятель, как видите, покамест нам везет: ночь выдалась ясная, хоть и безлунная; видимость достаточная, хотя издалека нас не разглядеть.
Так, за разговорами, наши герои принялись нагружаться хворостом – работенка оказалась не из легких – и перетаскивать его на вершину холмистого мыса. Дорога была длинная, неровная и утомительная, тем более в темноте, – но никакие трудности не могли остановить двух отважных искателей приключений. И меньше чем за час весь хворост был перенесен на вершину мыса.
Вслед за тем наши герои не мешкая взялись раскладывать костер.
Когда занялся огонь, Питриан плеснул в костер из бутылки, которую специально прихватил с собой. Из клубов дыма в небо тут же взметнулось яркое пламя, озарившее прибрежный песок причудливыми отблесками.
Разложив костер так, чтобы он горел больше часа без необходимости то и дело подбрасывать в него хворост, авантюристы спустились с холма на пляж.
Питриан вооружился ночной подзорной трубой, еще мало известной в ту пору, поскольку ее, вместе с галилеевой трубой, изобрели лишь несколько лет назад, и стал всматриваться в морскую даль.
Прошло около часа – и никаких признаков того, что сигнал заметили. Давида охватила нешуточная тревога – он впал в отчаяние, и ему уже мнилось бог весть что: Дрейфу, дескать, надоело ждать условного знака и маячить в виду берега, вот он и ушел в открытое море, или, может, его спугнули неприятельские паруса…
Напрасно Питриан старался ободрить его и убедить в полной никчемности подобных догадок – флибустьер в ответ только недоверчиво качал головой и через пять минут снова начинал роптать. Это так осточертело молодому человеку, что он с досады плюнул на него и предоставил ему сокрушаться, сколько душе угодно.
И вдруг в море вспыхнул яркий огонь – он трижды поднялся над волнами и опустился, потом погас.
– Ну вот, что я говорил! – бросил Питриан, поворачиваясь к Давиду. – Значит, по-твоему, Дрейф сбежал?
– Прости, брат, – оправдывался Давид, – я так понастрадался, что мне не зазорно впасть в сомнения, особливо когда дело касается последней моей надежды.
– Я вас ни в чем не упрекаю, – сказал молодой человек. – Но если б вы хорошо знали Дрейфа, понимали бы: на его счет сомневаться не приходится.
– Я оплошал, говорю вам, простите.
– Ладно, забудем об этом. Надеюсь, вы здорово обрадуетесь, оказавшись среди старых своих товарищей… Эй, глядите: вот еще вспышка. Теперь огонь отлично видно: он быстро приближается.
В течение нескольких минут наши искатели приключений стояли бок о бок, прислушиваясь и приглядываясь.
Вдруг Давид встрепенулся и побежал к морю с криком:
– Вот они! Я их слышу!
Действительно, теперь уже можно было отчетливо расслышать приглушенный скрип весел в обитых пенькой уключинах – шлюпка должна была вот-вот подойти к берегу.
Питриан кинулся следом за Давидом, попросив его перед тем малость посторониться, что тот и сделал, после чего сам он подался чуть вперед и вскоре разглядел скользящую по воде тень.
Через пять минут в песок с шуршанием уперся нос шлюпки и на берег выскочили вооруженные люди.
– Кто здесь? – послышался резкий окрик Дрейфа.
– Питриан! – тут же бросил в ответ молодой человек, устремляясь ему навстречу.
Дрейф пожал ему руку.
– Здравствуй, брат, – сказал он. – С тобой и мой матрос? Это он тушит костер?
В самом деле, Давид, у которого мигом пробудилось буканьерское чутье, уже успел взбежать на вершину холмистого мыса и погасить огонь, чтобы его отсветы ненароком не привлекли ненужного внимания со стороны суши, – предосторожность, о которой молодой человек не подумал и которую Дрейф с товарищами не преминули одобрить.
– Нет, – улыбнувшись, отвечал Питриан, – это не Олоне, а один из наших, которого вы уж, верно, похоронили, а теперь вот имеете счастье снова лицезреть.
– Один из наших? – удивленно воскликнул Дрейф. – И как же его зовут, сынок?
– Пьер Давид.
– Пьер Давид?! Один из достойнейших наших братьев! Наш друг, чью смерть мы так горько оплакивали! О, слава богу! Я хочу скорей его обнять.
– Я здесь, брат! Здесь! – крикнул флибустьер, подбегая к нему.
– Это он! Это его голос! Ах, боже всемогущий, как же я рад снова видеть тебя, брат!
Двое Береговых братьев слились в объятиях и долго стояли так, не в силах расцепиться.
Давид плакал от радости; он едва не потерял рассудок от счастья.
Его тотчас окружили другие флибустьеры – и принялись по-всякому выказывать ему знаки дружбы. Бравый капитан преобразился на глазах, он стал совсем другим человеком – все прошлые мытарства разом были забыты, и единственное, о чем он помышлял, так это о настоящем, которым были наполнены все его самые сокровенные чаяния: ведь отныне он был свободен и вернулся к своим друзьям.
Глава X
Как Дрейф затеял новую экспедицию
Когда первое волнение улеглось и к флибустьерам вернулась сдержанность, они стали упрашивать Давида, чтобы он поведал им свою историю, то есть рассказал о приключениях, выпавших на его долю с того самого дня, когда он вышел в море последний раз.
Общую просьбу горячо поддержал и Дрейф, поскольку ему тоже не терпелось узнать о приключениях своего друга.
– Я с удовольствием готов удовлетворить ваше любопытство, – отвечал капитан Давид, – только вот, думаю, здесь не самое подходящее место для исповеди. Если не возражаете, давайте прогуляемся до моей пещеры, моего прибежища, которое я устроил себе тут неподалеку. Там спокойно обо всем и поговорим.
