– Сударь, теперь я понимаю, вы обманули меня, – твердо отвечала герцогиня. – И ни за что не последую за вами, тем более зная, что мои друзья спешат ко мне на помощь. Это было бы глупостью и трусостью, а я не желаю быть повинной ни в том, ни в другом. Вы же делайте что хотите. Можете убить меня, ведь я слаба и беззащитна перед вами. Но по собственной воле я никуда с вами не пойду.
– Ладно, сударыня, – злобно процедил Онцилла. – Все должно исполниться так, как я решил, это в ваших же интересах. Но если вы откажетесь идти со мной по доброй воле, я заберу вас силой. И да рассудит нас Господь!
– Не поминайте имя Господа, сударь, решаясь совершить очередное коварное злодеяние.
– Последний раз заклинаю, сударыня, соблаговолите последовать за мной!
– Нет, сударь, тысячу раз нет!
Злодей глухо чертыхнулся и бросился вон из покоев.
– Если хотите жить, помогите мне! – воскликнула Майская Фиалка. – Прошу вас, соберитесь с силами всего лишь на несколько минут. Этого времени, пусть и короткого, нам должно хватить, чтобы продержаться, пока не подоспеют наши друзья.
– Говори! Приказывай! – воодушевились герцогиня с дочерью, которым самый их страх вдруг нежданно придал смелости, некоего яростного безрассудства, что порой овладевает даже самыми мягкими и, скажем прямо, малодушными людьми и делает их тем более грозными, что они перестают осознавать грозящую им опасность.
И Майская Фиалка взялась за дело. Под ее руководством они втроем сдвинули тяжелую мебель, которой были обставлены покои, к двум единственным выходам и свалили все в две беспорядочные кучи, перегородив таким образом обе передних. Получились своего рода баррикады, довольно прочные: разрушить их было бы очень трудно, поскольку комнаты эти были слишком узкие и к тому же загроможденные мебелью, а чтобы расчистить проход, пришлось бы вытаскивать всю мебель наружу либо выбрасывать в окно.
Едва пленницы успели покончить с этой тяжкой работой, которую они, однако же, проделали с лихорадочной быстротой, как в замке заскрежетал ключ и кто-то попытался открыть дверь снаружи. Но, удерживаемая изнутри кучей мебели, та даже не шелохнулась, как будто была наглухо замурована.
– Откройте! – гневно крикнул Онцилла.
– Сам попробуй! – насмешливо откликнулась Майская Фиалка.
– Брось шутки шутить, иначе доведешь меня до крайности, хоть мне этого и не хочется! Открывай, да поживей, не то я вышибу дверь!
– Мы не откроем, а ты попробуй вышиби, если сможешь!
– Ты что, издеваешься надо мной? Эй, ребята, живо тащите сюда ломы и кувалды да пробейте мне эту чертову дверь насквозь!
Майская Фиалка спешно схватила герцогиню и ее дочь за руки и увлекла обеих в самую дальнюю часть покоев.
– Побудьте здесь, – бросила она. – Вы уже ничем мне не поможете, так что лучше оставайтесь в укрытии, благо тут вам ничто не угрожает.
– А ты что собираешься делать, бедняжка?
– Обо мне не беспокойтесь, – продолжала она со своей очаровательной улыбкой. – Пусть они попробуют вышибить дверь, и вы увидите, как умеет обращаться с «геленом» приемная дочь Береговых братьев. Так что, пока я буду удерживать завал, молитесь: один Бог и может нас спасти!
Тут послышались оглушительные удары в дверь, и девушка устремилась обратно в переднюю, затаилась за баррикадой из мебели, бесстрастно проверила оружие и, улыбнувшись, мягко, почти по-детски прошептала:
– Олоне будет доволен, когда узнает, как я себя вела.
На мгновение грохот прекратился, и тотчас снова послышался голос Онциллы.
– Последний раз говорю, – крикнул злодей, – открывай!
– А почему бы тебе самому не сделать то, чем ты уже грозил? – рассмеялась в ответ Майская Фиалка.
– Берегись, девчонка, ты дорого заплатишь за свою строптивость.
– Да уж, кому-то она и впрямь обойдется дорого: может, мне, а может, тебе – кто знает? Послушай, Онцилла, даже не пытайся пробиться к нам силой – лучше беги, пока еще есть время, вот тебе добрый мой совет.
– Хватит болтать попусту! Открывай, говорю тебе!
– Не открою и буду защищаться, так что не вынуждай меня.
– Проклятье! Это уже выше моих сил! – яростно вскричал Онцилла. – Тем хуже для тебя. Ты одна будешь виновата в том, что сейчас случится.
– Ну и пусть! Я ко всему готова, что бы там ни было.
– Давайте! – скомандовал Онцилла. – На сей раз никакой жалости, и пускай эта чертова дверь разлетится в щепки!
Удары обрушились на дверь с удвоенной силой. Одна филенка отошла – девушка тотчас вскинула ружье и нажала на спусковой крючок. Грянул выстрел, и ответом ему был крик боли, отозвавшийся заунывным эхом. Кто-то из разбойников получил пулю прямо в грудь. Остальные на какое-то время оторопели и притихли – отважная девушка воспользовалась короткой передышкой и перезарядила оружие…
Мы оставили Береговых братьев, когда они в сопровождении дона Педро Гарсиаса покинули Веракрус и во весь дух помчались к постоялому двору «У погонщика».
Но не успели они выехать за городские ворота, как к ним галопом устремился какой-то всадник во главе сорока таких же верховых в форме королевских драгун.
Береговые братья остановились. К своему удивлению, герцог де Ла Торре узнал всадника, скакавшего во главе остальных: то был граф де Ла Сорга-Кабальос.
– Сеньоры, – обратился тот к ним, – я прибыл в ваше распоряжение. И привел подкрепление – четыре десятка всадников. Памятуя о выдающихся услугах, которые оказал нам герцог де Ла Торре, я счел своим долгом помочь ему покарать злоумышленника, подло похитившего его жену и дочь.
– Спасибо, граф, – сердечно поблагодарил его герцог. – Мы принимаем вашу помощь и поддержку в виде подкрепления.
Таким образом, вместе с драгунами отряд, пустившийся в погоню за разбойниками, насчитывал с добрую сотню человек.
Такой поступок губернатора, с виду храбрый и честный, премного удивил испанцев, хотя они этого и не показали; однако, возьми они на себя труд подумать хотя бы минут пять, им стало бы ясно, что поведение капитана было оправдано самой строгой логикой. Граф дон Антонио де Ла Сорга-Кабальос был ставленником генерал-губернатора острова Куба, поэтому другие офицеры поглядывали на него искоса и завидовали его молодости. Поведение же, которым он отличился нынче утром, проявленное им малодушие, а вернее, трусость, в сравнении с отвагой герцога де Ла Торре, к коему он не благоволил с тех самых пор, как тот прибыл в Мексику, почти открыто заняв сторону его врагов, – все это ставило его в весьма двусмысленное положение. Граф отлично понимал – как только флибустьеры уберутся восвояси, ему придется держать строгий ответ за свои дела перед вице-королем Новой Испании.
Но, как мы уже упоминали, граф де Ла Сорга-Кабальос, будучи искушенным в политических интригах, живо переменил тактику, сделавшись другом человеку, которого еще недавно столь рьяно преследовал, и предложив ему верную помощь впредь до нового распоряжения. Тем паче что Онцилла, ответственный за похищение герцогини и ее дочери, был тайным агентом губернатора и хранителем всех его секретов; в этом своем качестве он знал куда больше, чем следовало бы, а посему графу нужно было поскорее избавиться от столь нежелательного свидетеля – заставить его замолчать любым способом.
