– Я знаю хороший пансион. Я вас отведу, – предложила она.
Я удивилась. Я довольно долго путешествовала по Восточной Европе и лишь однажды встретила женщину, предлагавшую снять комнату. И уж точно не ожидала этого в Боснии. А эта женщина говорила по-английски. И хорошо говорила.
– Нет, спасибо. У меня все в порядке.
Но она все равно пошла вслед за мной к таксофонам.
Я плотно притворила дверцу, пытаясь игнорировать ее, возобновившую свое безостановочное кружение. Подышала на замерзшие пальцы и вынула путеводитель, чтобы найти номера телефонов пансионов в центре города. Когда я открыла его, одна фраза в разделе «Угрозы и опасности» зацепила мой взгляд: «Убедитесь в том, что план вашей медицинской страховки предусматривает эвакуацию из Боснии и Герцеговины».
Захлопнув путеводитель, я сняла телефонную трубу, но гудка не было. Чтобы заглянуть в кабинку рядом с моей, я наклонилась вбок. Из телефонной будки безвольно свисал проржавевший провод, оборванный на том конце, который должен был крепиться к таксофону.
Женщина постучала в стекло. Я приоткрыла дверцу, и она просунула внутрь руку, повернув ее раскрытой ладонью кверху. Дважды сжала и разжала пальцы. Я решила, что она просит милостыню, а у меня пока не было местных денег, так что я покачала головой.
– Прошу прощения.
Но она не убирала руку. Указала на путеводитель:
– Можно посмотреть?
Я протянула ей книжку.
Она пробежалась пальцем по списку.
– Во всех этих пансионах полно турок. Очень плохо. Я знаю хорошее место. Никаких турок. Никаких снайперов, – произнося слово «снайперы», она пригнулась, словно непроизвольно, потом выпрямилась.
– Все нормально. У меня все в порядке, – снова повторила я.
– Мы берем такси. Вы можете сказать «нет», если не понравится. Снайперы в Сараево – очень плохо, – она снова пригнулась. – Проблемы с посттравматическим стрессом. Но я знаю хорошее место. Никаких снайперов. Мы берем такси.
Она огляделась по сторонам и вытерла нос рукавом темно-зеленого шерстяного пальто. Манжеты его обтрепались, над локтем разошелся шов. В замкнутом небольшом пространстве телефонной кабинки теперь пахло тошнотворно сладко, как от перезревшего фрукта.
Я оглядела парковку. Все остальные пассажиры разошлись. Был конец ноября, и дневной свет начинал угасать, хотя еще не было и половины пятого. Она явно была сумасшедшей, но других вариантов не было.
– Снайперы здесь очень плохо. Проблемы с посттравматическим стрессом. Едем?
И мы поехали.
Женщина с соломенными волосами тут же села на пассажирское сиденье единственного такси, стоявшего рядом с автовокзалом. Казалось, водитель поджидал ее. Я забросила свой рюкзак на растрескавшуюся пластиковую обивку заднего сиденья и забралась внутрь. Пока мы отъезжали, женщина все крутилась и пригибалась.
– Хорошее место. Никаких снайперов.
Может быть, на том этапе своей жизни я не имела ничего против общества сумасшедших. Может быть, к тому времени, как я добралась до Сараево, для меня было облегчением присутствие человека, столь явно более безумного, чем я сама. Может быть, я сочувствовала ей, потому что она казалась менее стойкой, чем я, как и вся Босния. Может быть, она и была тем, чего я ожидала – даже хотела – от Сараево.
Анат и Талия дали мне своего рода временную передышку от глубокой скорби, чувства одиночества и вины, которые я несла в себе. Но с тех пор как я покинула Израиль, мое настроение стало стремительно ухудшаться.
После приземления в Хорватии я осталась там всего на несколько ночей. Зигзагом носилась из Загреба в Плитвице, оттуда в Сплит, попутно составляя маршрут и собираясь с мыслями насчет Сараева. Роберто и Гваделупе, супруги, с которыми я познакомилась в Плитвице, говорили, что Босния – плохая идея, особенно в одиночку. Они были близки по возрасту к моим родителям, у них были взрослые дети чуточку моложе меня, и они переживали даже из-за того, что я путешествую одна по Хорватии. Я писала в дневнике, что мне хотелось бы поехать туда с кем-нибудь. Но у меня никого не было. И я была не готова встретиться лицом к лицу с длинным хорватским побережьем и Адриатическим морем.
Автобус в Боснию шел в глубь материка. После пересечения границы мы катили мимо скалистых гор и темных долин, продернутых нитями светло-зеленых рек. Все вокруг было усеяно обломками и мусором. Обгорелые ржавеющие машины с отсутствующими дверцами и колесами были брошены по обочинам дороги, их впалые остовы окружали осколки разбитого стекла. Разбомбленные здания оставались пустыми, их стены покрывали оспины от пуль и шрапнели. Среди рассыпающихся строений были разбросаны немногочисленные новые дома, покрашенные свежей краской. Пока эта страна оправдывала мои ожидания.
На самом деле я приехала в Сараево потому, что думала: этот город будет соответствовать моему настроению. Я рассчитывала, что столица будет в таком же запустении, какое ощущала я. Мрачная, разрушенная, темная, депрессивная, изувеченная, едва выживающая. Возможно, даже гневная, возмущенная и озлобленная.
Потому я и уехала с этой сумасшедшей травмированной женщиной с автовокзала. И она привела меня в маленький захламленный магазинчик в центре города, открыла входную дверь и втолкнула меня внутрь.
Внутри магазина худой мужчина с густыми усами стоял за стойкой, в витрине которой были выложены трубки и пачки сигарет наряду с горками клейкого, комковатого табака всех оттенков рыжевато-коричневого, шоколадного и кофейного цветов. Он был аккуратно одет – в клетчатой рубашке с коротким рукавом, туго заправленной в брюки цвета хаки. Полки магазина были плотно заставлены кальянами и свернутыми резиновыми шлангами. Воздух был влажный, перемешанный с запахами горелого кофе и табачного дыма. Пожилые мужчины сидели за моей спиной за столиком, затягиваясь тонкими искривленными сигаретами и поднося к губам миниатюрные белые чашечки.
– Здесь есть горячая вода?
Я не была в горячем душе с Израиля.
– После minuit
[15], – он постучал по цифре 12 на треснутом стекле своих наручных часов. – Sonnez
[16], – он трижды ударил по воздуху перед собой, потом указал на дверной колокольчик на другой стороне передней двери. Его вытянутый указательный палец был окрашен в оттенок темного янтаря.
– Нет, есть ли здесь горячая вода? – я попыталась пантомимой изобразить душ.
– Oui
[17], здесь abondance
[18] американцев, – он ткнул своим окрашенным пальцем в пол, произнося слово «здесь». – De Вашингтон, округ Колумбия…
