Между белыми занавесками мы видели, как врач наклоняется над грудью Шона. Медсестра сжала пластиковый мешок, закрепленный надо ртом Шона, потом ввела трубки в его гортань и нос.
Я расхаживала по комнатке. Меня трясло. Я не знала, чем занять руки.
Они трудились над Шоном в паре футов от нас. Занавески на тонких металлических прутьях, которые отделяли кровать от трех стульев, стоявших перед стойкой администратора, были отдернуты. Я смотрела, как толстая игла с капавшей из нее жидкостью дважды вонзилась в грудь Шона. Медицинского оборудования здесь практически не было. Ни дефибриллятора. Ни даже бутылки с уксусом – обычным средством от ожогов медуз. И уж конечно, никакого противоядия. Там не было ничего, что могло бы спасти Шона.
– Ноу проблем, – улыбаясь, повторила администратор.
– Хотите воды? Может быть, присядете? – британка жестом указала на стул рядом с собой. Она была примерно моего возраста, с короткими платиновыми кудряшками. – Почему бы вам не присесть…
Это был не вопрос. По-видимому, то, что я расхаживала взад-вперед, ее нервировало.
Она сказала мне, что живет на острове.
– Вы правда здесь живете? Здесь есть другая больница? Я могу отвезти его еще куда-нибудь?
– Это лучший центр. Врач здесь очень хороший. Они делают все, что в их силах.
Администратор кивнула:
– Ноу проблем.
По другую сторону стеклянной входной двери мялась в ожидании группа мужчин. К водителю грузовика и двум мужчинам, которые ехали в кузове, присоединились местные жители, и все они стояли на узенькой пыльной улочке. Но две молодые девушки протолкались свозь собравшуюся снаружи толпу и вошли в клинику.
Эти двадцать минут пролетели в один миг, и мое сердце сжалось, когда врач отстранился от койки Шона и направился ко мне.
– Мне жаль, – сказал он. Я осела на пол, разрыдавшись в колени британки, сидевшей рядом со мной. – Я ничего не мог сделать. Он был уже мертв, когда его доставили сюда.
Британка мягко взяла меня за запястья, выпуталась из моих рук и встала. Разгладила юбку, пробежавшись пальцами по мокрому пятну на том месте, куда я уткнулась лицом. Я, сидя на полу, подняла на нее глаза.
– Они позаботятся о вас, – проговорила она, кивнув в сторону тех двух девушек, которые только что вошли в клинику. Потом толкнула стеклянную дверь и вышла.
Я повернулась, чтобы взглянуть на людей, которые вроде бы должны были обо мне позаботиться. Мне ответили взглядами две девушки с длинными темными волосами. Две совершенно незнакомые девушки.
– Как вы будете платить?
Мы втроем – единственные оставшиеся в комнате ожидания – развернулись к администратору.
– Ей нужно дать время побыть с ним. – Девушки подтолкнули меня к койке у стены и плотно задернули за моей спиной занавеску. Их громкие голоса с резким израильским акцентом просачивались сквозь нее, пока они разговаривали с администратором, но я не могла сосредоточиться и уловить смысл их слов. Шон лежал, упершись взглядом в потолок.
– Мне жаль, – я стояла рядом с ним, приложив одну ладонь к его щеке, другую – к маленькому темному островку волос на его груди. – Мне так жаль! Я не знала, что ты умираешь.
Я прижалась головой к его груди, спрятав лицо в изгибе шеи, как делала много раз прежде.
– Пожалуйста, не будь мертвым. Я люблю тебя.
Я провела ладонью по его темным ресницам, но веки не желали опускаться. Его голубые глаза смотрели в потолок. Сморщенные губы и раскрытый рот гляделись совершенно незнакомо; лицо уже застывало и искажалось, приобретая черты, которые я не узнавала. Я все равно поцеловала его.
– Мне так жаль! Я люблю тебя.
На нем были только свободные «боксеры». Единственным его украшением было широкое серебряное кольцо с выгравированными на нем картинками и фигурками. Я стянула кольцо с пальца Шона и ощутила его холодную тяжесть на своей ладони. Он всегда просил меня напоминать ему снова надеть кольцо после душа. Если он шел мыться, не сняв кольцо, крохотные человечки забивались белым мылом. Но он всегда боялся где-нибудь его оставить.
Образы, запечатленные в металле, рассказывали историю Ирландии. Пастух с крючковатым посохом. Круглая башня для хранения зерна. Викинг. Замок. «Юнион Джек». Высокий корабль, символизирующий эмиграцию после голода. Разделение Северной Ирландии. И вопросительный знак – для будущего.
Кольцо свободно болталось на моем пальце. Мне пришлось сжать кулак, чтобы не дать ему свалиться.
5
Прага, ЧЕШСКАЯ РЕСПУБЛИКА
Апрель 1999 г.
Это был наш последний вечер вместе. После нескольких месяцев путешествий наше общее время вышло. Шону нужно было ехать в Ирландию по рабочей визе, а мне лететь на Карибы, чтобы преподавать плавание с аквалангом.
Приткнувшись в темном уголке продымленного паба, мы пьем местное пиво «Будвайзер Будвар» из огромных тяжелых кружек и говорим о том, что вскоре я приеду его навестить.
Отяжелевшая от пива, слезливая и сентиментальная, я снимаю со своего большого пальца простенькое серебряное кольцо и надеваю на палец Шону. Оно идет туго, но мне все же удается еле-еле натянуть его. Шон улыбается, потом забирает у меня руку и пробует подергать кольцо.
– Мисс, да его не крутанешь, – он смотрит на меня большими округлившимися глазами.
Но я, пьяная, с головой ушла в свой сентиментально-слащавый экстаз.
– Это подарок на память, чтобы ты вспоминал меня, когда мы будем врозь.
Продолжаю попытки заглянуть ему в глаза, но Шон смотрит на свой палец.
– Серьезно, Мисс, я не могу его снять.
Беру его руку и макаю в кружку с пивом. Кольцо сидит плотно. Шон продолжает трудиться над ним, и вскоре его палец начинает багроветь и распухать. Я не обеспокоена – мы молоды и влюблены, ну что такого может случиться? Я думаю, что нам просто понадобится мыло. Но сначала я допью свое пиво.
Однако Шон ни о чем не может думать, кроме кольца.
Тогда я натягиваю на свою еще наполовину полную кружку бумажный манжет, и мы идем в квартирку, которую сняли на неделю, в нескольких домах дальше по улице.
Я допиваю пиво в ванной комнате, пока мы пытаемся, намылив руку, стянуть кольцо. Потом перебираемся в кухню и пробуем проделать это с помощью сливочного масла.
Кольцо даже не двинулось с места.
– Я больше не чувствую палец, – говорит Шон тонким голосом.
– Мы могли бы подождать до утра, тогда опухлость, наверное, спадет, – я почти уверена, что все будет в порядке, если он оставит палец в покое хоть ненадолго. – А можем попытаться найти больницу или еще что…
Пытаюсь убедить его, что подождать – разумный вариант. Уже поздно; я определенно пьяна; и мы понятия не имеем, где здесь можно найти врача. Но Шон не убежден, что это разумно – ждать до утра, и я чувствую себя виноватой, поскольку это целиком и полностью моя вина, и мы идем искать доктора.
