В Болгарии до меня стали доходить новости с родины, и дело было не только в MTV, которое не выключалось в хостеле «София» круглые сутки. В последнюю пару недель я получила официальное одобрение моей должности как приглашенного сотрудника Мельбурнского университета на 2003 год, подала документы на австралийскую студенческую визу и написала рекомендательное письмо для одного из волонтеров с острова Кенгуру.
Я чувствовала себя совершенно не готовой возвращаться к диссертации. Я вообще не могла представить, буду ли когда-нибудь готова к этому. Деньги не были проблемой. Я привыкла к бюджетным путешествиям, и растягивать имеющиеся сбережения оказалось легче, чем я предполагала. Но если я собиралась получить ученую степень, то время для этого было ограничено. Я уже пропустила один сезон наблюдений, и 55 молодых морских львов, за которыми я следила с рождения, будут продолжать развиваться – со мной или без меня. Вскоре матери отлучат их от себя, и они начнут сами промышлять на просторах огромного Южного океана, соединяющего в себе воды Атлантического, Индийского и Тихого океанов ниже шестидесятой параллели.
С момента прибытия в Будапешт почти три месяца назад я несколько раз переносила сроки отъезда из Восточной Европы и больше откладывать не могла. Я пыталась утешаться мыслью о том, что после рейса из Софии у меня еще останется пара дней во Франкфурте, неделя на Мальте и больше двух недель в Испании.
Я думала, что если сумею заставить себя соприкоснуться с водой на одном из маленьких мальтийских островков в Средиземноморье, то, может быть, сумею снова погрузиться в морскую биологию. С Мальты я полечу в Мадрид, где встречусь в канун Рождества с мамой, чтобы можно было не праздновать Рождество в кругу семьи, а потом мы обе вылетим из Барселоны обратно в Калифорнию. Всего через пару недель после этого мне нужно будет одной уехать в Мельбурн.
У меня оставалось только пять дней в Болгарии. Мы с Саймоном обменялись адресами электронной почты и номерами телефонов, и в последний вечер в Софии он оставил на моей койке в хостеле записку, нацарапанную на рекламном картонном кружке от пива «Каменица»: ШЭННОН, РАЗБУДИ МЕНЯ ПЕРЕД ОТЪЕЗДОМ, НО НЕ СЛИШКОМ РАНО ☺ ЕСЛИ НЕТ, ПОЗВОНЮ ТЕБЕ В АВСТРАЛИЮ
СЧАСТЛИВОГО ПУТИ, САЙМОН. P. S. ПРИЯТНО БЫЛО ПУТЕШЕСТВОВАТЬ С ТОБОЙ ☺
Но перед этим, в один из наших последних совместных дней, мы с Саймоном и еще тремя туристами отправились в Копривштицу, крохотную деревушку в горах Средна-Гора, названия которой не мог произнести ни один из нас.
Поезд из Софии уходил на восток ровно в восемь утра, и когда мы пробирались к вокзалу морозным – минус 15 – утром, это было точно как на картине Брейгеля «Слепой ведет незрячего».
Мы с Саймоном с грехом пополам пробивались сквозь кириллические надписи, и в то утро наша компания включала также двух парней из Франции – «Френчи номер раз» и «Френчи номер два», как их прозвали девушки из хостела, – и одного японца. Никто из нас не говорил на наиболее распространенных в Болгарии языках, русском или немецком, и даже я с трудом понимала попытки парней вести по-английски переговоры по поводу покупки билетов на поезд или чашки кофе. Мое знакомство с «Френчи номер раз» началось с неловкости и недопонимания, когда он пожелал узнать, не норвежка ли я, а мне послышалось, что он спрашивает, девушка ли я.
Два часа дороги в поезде я провела, трудясь над дневником, а когда мы прибыли в Копривштицу, она оказалась похожа на деревеньку из стеклянного снежного шара. Крутые мощенные булыжником дорожки вились между старыми деревянными домами, сосульки свисали с низких красночерепичных крыш, каменные мостики горбили спины над замерзшими речушками. Снежинки кружили в воздухе тихих улочек, и все устилал белый покров.
Идти по обледенелым неровным булыжникам было трудно, и мы с парнями выбрали маршрут вдоль рядов домов и замерзших берегов реки Тополницы. Лошади, мимо которых мы проходили, с фырканьем выдыхали облачка пара и били копытами. Когда пальцы на руках и ногах окончательно занемели от холода, мы пошли обедать.
Меню в захудалой механе, или таверне, было снабжено английским переводом, но он оказался скорее развлекательным, чем информативным. Там обнаружились такие шедевры, как «Курица полный рот», «Мозги лесной тип фирменный» и «Кусок мертвой маленькой коровы с легендой». Я заказала «Набитый жареный с сыром», «Яйцо на крыше» и пиво «Загорка».
Это оказался один из лучших обедов за все время моего пребывания в Болгарии. С изысками, сотворенными матерью Анат, конечно, не сравнить, но уж точно лучше всего, что довелось пробовать за несколько недель. «Набитый жареный с сыром», или кашкавал пане, оказался жареным в панировке сыром – хрустящим, тягучим, соленым и обжигающе горячим. Это блюдо стало одним из обязательных для меня в Восточной Европе, ибо тело мое при низких зимних температурах тосковало по теплому утешению калорий и жиров.
Когда прибыло «Яйцо на крыше», его подали в красном глиняном горшочке. Под крышкой обнаружилась булькающая смесь помидоров, перцев, лука и пряных острых колбасок, на которую была вылита пара яиц, и все это густо посыпано темной копченой паприкой. Земляная сытность этой еды уравновешивалась прохладной солодовой сладостью пива.
Я подчистила тарелки до крошки. Вдобавок к теплу, которое обеспечивали калории, я также выяснила, что еда и сон для меня до определенной степени взаимозаменяемы. Потеряв аппетит, я могла возместить энергию более продолжительным сном. Или, как случалось чаще, частично компенсировала безжалостную бессонницу и беспокойные ночные кошмары, увеличивая количество еды.
Взбираться вверх по холму к механе оказалось легче, чем спускаться от нее обратно. Булыжники под ногами были скользкими от наледи, и когда я уже приближалась к концу спуска, все еще осторожно переступая бочком, у «Френчи номер раз» на самом верху поехала нога. Точно в мультфильме, его тело на миг замерло в воздухе, после чего он с грохотом рухнул и пронесся мимо меня с горки.
Внизу он наконец затормозил и как раз пытался собрать себя в кучу, чтобы встать на ноги, но тут «Френчи номер два» споткнулся на спуске и полетел по тому же маршруту вслед за ним. Распростертый навзничь, точно снежный ангел, «Френчи номер два», набирая скорость, съехал с горки и врезался во «Френчи номер раз», снова сбив его с ног, и они превратились в промокшую, перепутанную куча-малу водонепроницаемых курток и туристических ботинок.
Звуки, вылетевшие из моего собственного рта, меня ошарашили. Врасплох застигла и физическая реакция: вибрации в гортани, движения груди, напрягшиеся мышцы пресса.
Я засмеялась впервые после Таиланда – и, хотя не могла остановиться, сознавала, насколько чуждо мне это ощущение. Казалось, будто я наблюдаю происходящее с некоторого расстояния, будто стеклянный снежный шар встряхнули, и я заглядываю в него снаружи. Саймон стоял рядом со мной, улюлюкая и указывая пальцем. Его щеки раскраснелись, а темные кудри испещрили снежинки. Мои ноги прочно стояли на обледенелой улице, одной ладонью я уперлась в бедро, а другой утирала слезы, капавшие из глаз.
