Хотя я знал об этом с первых дней преподавания и пытался как-то создать ощущение цели у своих учеников, однако, откровенно говоря, нередко чувствовал себя потерянным. (Признаться, я и сам не всегда ощущал связь между школой и жизнью.) Раньше я думал, что достаточно рассказать детям, для чего необходимо что-либо изучать (например, какое-то математическое понятие). Но, кажется, мои слова обычно не удовлетворяли потребность школьников понять, в чем заключается смысл их работы. И, как это часто бывает, здесь требовался убедительный наглядный пример, который мог бы показать детям связь учебы с реальностью. И я благодарен финским учителям за то, что увидел в местных школах много интересного в этом отношении, помимо программы «Я и мой город».
Как-то раз я зашел на урок к своей коллеге Пауле Хаву и обнаружил там первоклашек с настоящими иголками в руках. Это выглядело особенно страшно, потому что сначала я не нашел саму Паулу. (Потом я увидел, что она сидит за маленьким столиком и учит шить одного из детей.) Меня впечатлило, что эти крошечные ребятишки пользовались настоящими иголками, но сама Паула, похоже, была не слишком довольна уроком. Впоследствии она сказала, что иголки оказались недостаточно острыми. Признаться, я был до глубины души изумлен тем, что в классе моей финской коллеги маленькие белокурые мальчики не шалили и не фехтовали на иголках, а использовали их по прямому назначению — учились шить. Возможно, многим педагогам (я и сам в их числе) покажется, что давать детям на уроке настоящие иголки слишком рискованно, но Паула явно приблизила классную работу к реальным условиям, создав реалистичный контекст, и это сделало занятие более значимым для ее учеников.
Похожий феномен я наблюдал также и на уроке по столярному делу. Помещение, где он проводился, было очень похоже на мастерскую плотника и занимало такую же площадь, как три-четыре традиционных кабинета. Однажды я с разрешения преподавателя столярного дела посетил его урок и из любопытства прошелся по классу, чтобы посмотреть, как мои ученики справляются с работой. И обнаружил, что один из мальчиков занимается в углу сваркой. На нем была специальная защитная маска с большим смотровым окном, а в руке он держал настоящую паяльную лампу!
Двумя этажами выше располагался кабинет домоводства — еще одно непривычное для американца учебное помещение с кухонным оборудованием, большими ножами, холодильником и стиральной машиной для стирки грязных фартуков. За два года преподавания в Финляндии я несколько раз заходил в этот класс и всегда видел, что ученики глубоко погружены в работу. Наверняка этому способствовал уровень свободы, которую предоставляла им учительница (дети готовили все самостоятельно), хотя, думаю, тут сыграли свою роль также и другие факторы.
Одним из важнейших, на мой взгляд, было то, что дети ясно видели цель работы. Подростки учились готовить, что явно пригодится им во взрослой жизни. И эта глобальная цель придавала важность (относительно) скучным моментам в процессе обучения: например, необходимости мыть посуду, накрывать на стол или заниматься стиркой.
В одном финском детском саду мне довелось наблюдать, как ребятишки играют в киоск с мороженым: разумеется, и мороженое, и деньги были ненастоящими. Конечно, процесс оказался бы ближе к реальности, если бы детям предложили настоящую наличность и настоящее мороженое, но, думаю, даже такая, в общем-то, несложная затея очень помогла связать изучение математики с жизнью. (Кстати, воспитательница рассказала мне, что иногда водит детей к ближайшему киоску и там они покупают мороженое на настоящие деньги, которые дают им родители.)
Внедрение стратегии связывайте учебу с жизнью необязательно должно выглядеть столь амбициозно, как участие в программе «Я и мой город» или оборудование киоска с мороженым у вас в классе. Это может быть маленькая деталь вроде использования на уроке настоящих иголок. Главное — создать в классе ощущение цели, которое в итоге принесет ученикам радость.
Требуйте от детей ответственности
Преподавая в Хельсинки и разговаривая с финскими учителями, я постоянно слышал слово «ответственность», которое почти никогда не упоминалось в беседах с американскими педагогами. Вместо этого в США обычно употребляли термин «отчетность». Хотя преподавателей в Финляндии и не проверяют с помощью стандартизированных тестов или школьных инспекций, я бы сказал, что недостаток отчетности там нисколько не мешает учебному процессу: ведь в этой стране существует высокий уровень профессиональной ответственности, который возможен благодаря высокому уровню доверия со стороны общества.
Я нередко слышал от своих коллег-педагогов, что финским учителям доверяют больше, чем американским. Это объясняют по-разному. Некоторые, в частности, полагают, будто причина в том, что статус учителя в Финляндии очень высок. Здесь, чтобы стать квалифицированным педагогом, нужно получить степень, эквивалентную магистру. В отличие от США, в финских университетах очень мало программ по подготовке учителей и количество мест на педагогических специальностях ограниченно. Заканчивая обучение, студенты должны защитить магистерскую диссертацию, а это очень непросто. Организация «Учи ради Америки» (Teach for Аmerica), которая набирает успешных выпускников американских вузов и устраивает их на работу в городские школы, требует, чтобы кандидаты прошли учебный курс продолжительностью пять недель. Программа подготовки учителей начальных классов в Финляндии занимает пять лет.
Думаю, что финским учителям и впрямь в целом доверяют больше, чем американским. Но мне кажется, дело тут вовсе не в статусе, а в культуре доверия. В обеих странах я часто встречал трудолюбивых и компетентных педагогов. Думаю, проблема школьной системы США в том, что у нас уделяется слишком много внимания отчетности (за которой стоит страх) и слишком мало — ответственности (за которой стоит доверие).
В Финляндии же, напротив, детям начинают доверять с раннего возраста и возлагают на них ответственность, причем в самых разных вопросах. Если помните, в Хельсинки подавляющее большинство моих учеников каждый день без сопровождения взрослых ездили в школу и возвращались обратно. Я заметил и не такие очевидные вещи: например, дошколят, гулявших в парках без родителей; малышей, самостоятельно накладывавших себе еду в школьной столовой; ребятишек, которые ходили по коридорам без учителей. Им доверили эту ответственность не благодаря их «высокому статусу»: просто взрослые сочли, что дети вполне смогут добиться успеха сами.
По моему мнению, педагоги в Финляндии тоже ощущают подобное к себе отношение. Я обнаружил, что в этой стране как чиновники от образования, так и родители доверяют учителям, потому что уважают их профессионализм. И ощутил всеобщую убежденность в том, что преподаватели хорошо справляются с работой без внешнего давления, причем в конечном итоге все от этого только выигрывают. Вызывающая страх необходимость постоянно отчитываться о результатах может помешать человеку переживать радость от ощущения известной ответственности за процесс.
Это одинаково справедливо и для детей, и для взрослых. Недавно я заметил, как описанный выше принцип проявляется в отношениях с нашим сыном Мисаэлем. Когда ему было четыре года, он научился опускать и поднимать стекла в машине. Сначала нас с женой немного волновал этот новообретенный навык. Хотя ребенок был надежно пристегнут в автокресле и не мог выбраться из него самостоятельно, мы все равно боялись, что он (каким-то образом) выпадет из машины. Поэтому мы навязали Мисаэлю ограничения: позволяли открывать окно на несколько сантиметров, а потом блокировали его.
