– Ну, как они? – спросил я.
– Просто великолепны! – воскликнула она. – Терпеливы, абсолютно раскованы и, мне кажется, занимаются всем этим с удовольствием. Сцена должна получиться. За последние две недели ты присылал отличных исполнителей, Лин. Студии прямо в восторге. Знаешь… мы с тобой могли бы поставить это на широкую ногу.
– Тебе нравится эта работа?
– Ну еще бы!
Ее улыбка пронзила меня насквозь, я чувствовал ее даже затылком. Затем ее лицо приняло чуть торжественное и решительное выражение. Такое выражение появляется на лицах людей, твердо вознамерившихся добиться цели вопреки обстоятельствам и даже без надежды на успех. На нее было приятно посмотреть: красотка с калифорнийского пляжа в пышущих сладострастием бомбейских джунглях, девушка с рекламного плаката, сумевшая освободиться и от пиявок героина, высасывавших из нее жизненные соки, и от удушающей роскоши заведения мадам Жу. Кожа ее была гладкой и загорелой, небесно-голубые глаза излучали решимость. Длинные волнистые волосы были убраны в элегантную прическу, гармонировавшую со скромным брючным костюмом цвета слоновой кости. «Она завязала с героином, – думал я, глядя в ее глаза, – она справилась с этим». Я вдруг осознал, сколько в ней мужества и какую важную роль оно играет, помогая ей выжить, – не меньшую, чем свирепая обращенная ко всему свету угроза в ее тигриных глазах.
– Да, мне нравится эта работа, эта толпа и эта жизнь. Я думаю, тебе все это тоже должно понравиться.
– Мне нравишься ты, – улыбнулся я.
Лиза засмеялась и, взяв меня под руку, повела на осмотр помещения.
– Фильм будет называться «Панч паапи», – сообщила она.
– «Пять поцелуев», – перевел я.
– Нет, не папи, а паапи – «Пять воров». Эта игра слов задумана в названии нарочно – это ведь романтическая комедия. В главной женской роли занята Кими Каткар
[129]
. Она потрясающая. Не только лучшая танцовщица в мире, но и настоящая красавица. А главную мужскую роль исполняет Чанки Пандей
[130]
. Он тоже хорош, но мог бы быть еще лучше, если бы не задирал нос так высоко.
– Кстати, о задранных носах. Маурицио больше не донимал вас?
– Нет, исчез бесследно. Но я беспокоюсь за Уллу. Позапрошлой ночью ей позвонил Модена, она сорвалась с места, куда-то понеслась и до сих пор не вернулась. Модена до этого несколько недель не проявлялся. Она сказала, что позвонит мне, но пока звонка не было.
Я нахмурился было, но тут же решительно прогнал мрачные мысли.
– Улла знает, что делает, – проворчал я. – Давай не будем взваливать на себя ее проблемы. Она попросила меня помочь ей, и я помог, потому что она мне нравится. Но эта троица, Улла-Модена-Маурицио, с их темными делишками, мне уже осточертела. Модена ничего не сообщил ей насчет денег?
– Не знаю. Может быть, и сообщил.
– Парни на улице говорят, что пока они не нашлись, как и сам Модена. Маурицио повсюду разыскивает его. И не успокоится, пока не найдет. Улла тоже хороша. Шестьдесят тысяч баксов, конечно, не такая уж сногсшибательная сумма, но людей убивали и за гораздо меньшие. Если они у Модены, ему следовало бы держаться подальше от Уллы, пока Маурицио сидит у него на хвосте.
– Да, ты прав.
Глаза у нее вдруг затуманились тревогой.
– Я беспокоюсь не столько за Уллу, сколько за тебя, – сказал я мягко. – Если Модена появится на горизонте, тебе лучше держаться поближе к Абдулле. Или ко мне.
Она взглянула на меня, плотно сжав губы, словно ей хотелось ответить мне, но она либо не знала, что сказать, либо предпочла промолчать.
– Расскажи мне, что вы снимаете, – попросил я, желая отойти подальше от холодного черного водоворота, в который превращалась жизнь Уллы. – Что это за история?
– Перед тобой ночной клуб – его кинематографическая версия. Герой крадет большой бриллиант у богатого политика и прибегает сюда, чтобы спрятать его. В это время здесь как раз выступает со своим танцем героиня, Кими, и герой влюбляется в нее. Когда в зале появляется полиция, он прячет бриллиант в ее парике. А все дальнейшее действие представляет собой попытки героя подобраться к Кими, чтобы вернуть бриллиант.
Она сделала паузу, внимательно глядя на меня и пытаясь по моим глазам понять мою реакцию.
– Боюсь, ты считаешь, что это довольно глупо.
– Нет, – возразил я. – Мне нравится. В реальной жизни он просто отнял бы бриллиант силой, а может, и застрелил бы ее. Эта придуманная версия нравится мне больше.
– Мне тоже, – рассмеялась она. – Очень нравится. И знаешь, они с помощью кусков крашеного холста и кучи деревяшек создают прямо какую-то… сказку, или мечту. Я понимаю, это звучит как сентиментальная банальность, но это действительно так. Я влюбилась в мир кино, Лин, и мне не надо никакого другого.
– Эй, Лин! – прозвучал голос у меня за спиной. Это был один из постановщиков, Чандра Мехта. – Можно тебя на минутку?
Я оставил Лизу с немцами и подошел к Мехте, стоявшему около металлической опоры, увешанной софитами с переплетающимися кабелями. На голове у него была натянута задом наперед бейсболка, из-за которой его полное лицо казалось еще круглее. Из-под выпирающего брюшка выглядывала пуговка выцветших голубых «ливайзов», прикрытых длинной рубахой. В замкнутой влажной атмосфере съемочной площадки было довольно жарко, и он вспотел.
– Слушай, старина, я хотел поговорить с тобой, йаар, – произнес он с заговорщическим придыханием. – Давай выйдем, подышим воздухом. В этой душегубке я растеряю все свои килограммы, доставшиеся мне в виде дополнительной премии.
Между зданиями, увенчанными металлическими куполами, сновали актеры в костюмах для съемок и рабочие, таскавшие всевозможное оборудование и реквизит. Мимо нас в студию звукозаписи порхнула группа хорошеньких танцовщиц в экзотических нарядах с перьями. Я повернул вслед им голову, затем пришлось развернуться целиком и идти какое-то время задом наперед. Чандра Мехта не удостоил их даже взглядом.
– Послушай, Лин, я хотел обсудить с тобой одно дело… – проговорил он, прикоснувшись к моему локтю. – У меня есть друг, который бизнесмен, и у него много бизнеса в Штатах. Ачха
[131]
, как бы это сказать… у него проблема с обменом наличных, йаар. И я подумал, что ты… ну, в общем, я слышал краем уха, что ты можешь помочь, когда трудности с этим процессом.
– Как я понимаю, трудности в том, чтобы обменять рупии на достаточное количество долларов?
– Да, – улыбнулся он, – я рад, что ты это правильно понимаешь.
