От двери послышался скрип кресла. Рогдай, всеми забытый,
медленно поднимался. Шлем он снял, и длинные седые волосы мощной волной
обрушились на плечи, сомкнулись с серебряной бородой. Морщинистое лицо было
серьезным:
— Ладно, отдыхайте. А волка помести в каморку Яны. Пусть и
под рукой будет, и под ногами не путается.
— А я? — воскликнула Яна.
— А ты в общую девичью, — рассудил Рогдай. — Верно,
Светлана?
Яна явно собиралась возразить, затем ее глаза блеснули, она
широко улыбнулась:
— Добро... Как скажет царевна.
— Дядя сказал дело, — рассудила Светлана. — Мрак, иди-ка
сюда...
В ее покоях была внутренняя дверь в крохотную каморку для
служанки. Та должна являться даже на тихий зов, потому дверь была из тонкой
доски, которую можно проткнуть пальцем.
Пока Рогдай со Светланой беседовали, Мрак оглядел свое новое
место. Толстые стены из каменных глыб, толстые ковры на стенах, массивные стол
и кресла, Так и веет надежностью для всякого, кто человек, а не волк. А волк
сразу почует, что от одной из стен тянет иным запахом. Да и звуки отражаются
иначе. Правда, волк вряд ли часто бывает в этой комнате, а если окажется, то
вряд ли у него такое спросят.
Мрак торопливо понюхал толстый ковер. Даже ухватил зубами,
приподнял край. Все как есть, серый камень. Если верить глазам. Люди им верят,
хотя и говорят иной раз: глазам своим не верю. Говорят еще: куяв не поверит,
пока не пощупает. Но здесь даже на ощупь камень всюду. Только волчий нос и уши
могут сказать, что на самом деле за ковром простые доски. Тонкие, слышно каждое
слово из той комнаты. Судя по запаху смолы, доску помазали живицей и щедро
посыпали каменной крошкой. И этот камень, который заменили доской, достаточно
широк, чтобы пролез человек. Даже, если он грузен!
Глава 8
Во дворце только и разговоров было, что о странном звере.
Похоже, рассказ царевны о спасении огромным волком подтверждался. Лесной зверь,
которого привела на шелковой ленточке, оказался крупнее обычного волка,
массивнее, в каждом движении чувствовалась несокрушимая мощь и звериная
ловкость. Зверь не отходил от нее ни на шаг, сидел у ног во время обеда, а
затем вместе отправились в летний сад.
Бояре опасливо держались в отдалении. Волк не бросался, но
недвусмысленно рычал, а уголок верхней губы приподнимался, показывая острые как
ножи белоснежные клыки. Вскоре все поняли, что если на зверя внимания не
обращать, то и он смотрит на них как на пустое место. Большей частью просто
дремал, лежа на медвежьей шкуре, а вскакивал лишь, когда Светлана куда-либо
уходила. Она не решалась брать с собой всюду, хотя опускал голову и прижимал
уши, показывая какой послушный, не все разделяют ее мнение, и так испуганные
вопли слышатся по всему ее пути, если даже ведет волка, держа за шерсть!
Волк норовил втиснуться за нею в любую щель. Смеясь,
Светлана захлопывала дверь, и тут же волком завладевала ненасытная Кузя. Не
по-детски серьезно проверяла шерсть, клещиков не оказалось, чистила уши, волк
не возражал, блаженно жмурился, лишь иногда дергал ухом, если залезала чересчур
глубоко, подставлял охотно другое, а когда закончила чистку, перевернулся
снова. Кузя расхохоталась:
— Это ухо я уже чистила!
Волк раскрыл пасть, лизнул ее в нос. Она засмеялась еще
звонче:
— Ага, подлизываешься?.. Какой хитрый! Ладно, почищу еще
раз.
А потом чесала, Мрак блаженно щурился, чувствуя детские, но
достаточно умелые пальчики в его шерсти. Сперва чесала ногтями, потом принесла
густой гребень, расчесывала старательно, выбирая мелкие колючки и сосновые
иголки.
По жаркому воздуху, наполненному пряными запахами, плыли
легкие звуки, и Мрак будто увидел бегущий лесной ручеек, блики на струях,
блестящие спины камешков. Кто-то поблизости играл на дуде, играл красиво и
умело.
Насторожившись, но в радостном предчувствии, Мрак понесся
такими стремительными прыжками, что придворная челядь шарахалась в страхе,
прижималась к стенам.
Под стеной на лавках и прямо на полу сидели воины, свободные
от стражи, два-три челядина, а дверях виднелись измазанные в копоти мордочки
помощников стряпух. На дуде играл красивый парень, статный и высокий. Золотые
волосы красиво падали на плечи, и Мрак сперва подумал о Таргитае.
Потом дударь чуть повернул голову, не прерывая игру, и Мрак
понял, что это не Таргитай. У дударя лицо спокойное, красивое, румяное и
здоровое. Глаза спокойные, в то время как у Таргитая навсегда застыли в
горестном недоумении. Этот дударь, надо признать, умелее Таргитая. У того
больше силы, ярости, крика, а этот берет переливами, точными звуками. Мрак
слышал восхищенные возгласы: «Во дает!», «Пальцы как живые!», «Не отличить — то
ли дуда, то ли подлинный соловей!»
Ерунда, сказал себя Мрак раздраженно. Далеко до Таргитая...
Но ощутил невольно, что вслушивается, и в нем начинают подрагивать жилки,
откликаться звукам, что исторгаются из невзрачной дудочки. Впрочем, это у Тарха
была невзрачная, а у этого — в золоте, затейливой резьбе. Да и сам в рубахе из
тонкого полотна, пояс из тонкой кожи, сапожки на каблуке...
Кто-то из гридней сказал восторженно:
— Будто медом по душе... Иваш, это твоя лучшая песня!
Дударь отнял от губ сопилку. На лбу выступили мелкие
капельки пота. Он улыбался одними глазами.
— Добро, — произнес он. Голос был сильный, но с мягкостью
хорошо выделанной кожи, — значит, царю придется ко двору.
Кто-то гоготнул:
— Ну да, царю!
— Аль царевой бабке, — добавил другой со смешком. — Для
царевны слова перебираешь аки камешки.
— И выграниваешь пуще алмазов!
Мрак стиснул челюсти. В глазах хлынуло красным, зашумело от
прилива злой крови. Для царевны? Для Светланы! Кто еще смеет... Да прыгнуть
сейчас на его ухоженную глотку, рвать острыми зубами теплое мясо, упиться
сладко-соленой кровью...
Едва не задушил себя, когда заставлял замереть на месте.
Разве не должен весь мир расшибаться в лепешку для его Светланы? Отдавать ей
лучшее, что у них есть: песни, клятвы. жизни, руки и головы? Жить для нее?
Уже без ненависти смерил его взором, статного и кудрявого, с
румянцем во всю щеку. Такой может и за меч взяться, и коня за скаку остановить,
и телегу перевернуть. Грудь широка, в руках тоже затаилась сила. Что ж, Иваш...
Лицо у тебя честное. Ты на стороне Светланы — это уже хорошо.
Но быть ей моей!
Во дворе резали скот, кололи свиней и жарили мясо. Во дворец
съезжались знатные люди.
Мрак, лежа в углу, наблюдал за гостями. Первыми приехали, а
то и даже пришли пешком, знатные мужи и бояре со своими семьями, но знатные
недостаточно, чтобы их ждали. Потому явились загодя, держались маленькими
кучками, ревниво поглядывая на других, старались занять место поближе к золотой
дорожке, по которой всегда проходил царь, а теперь пройдет его племянница
Светлана. Дочери бояр стреляли глазками по все стороны, выпадала возможность посмотреть
на знатных воинов, а их матери посматривали на бояр и купцов, дочерей надо
выдавать замуж.
