Все эти формулы и обряды, унаследованные от предков, доказали свою силу, и не было никакого смысла в нововведениях. Нужно было полагаться на то, что делали предки, и высшее благочестие состояло в том, чтобы поступать так, как они. Не имело большого значения, что изменились верования; они могли изменяться на протяжении веков и принимать разнообразные формы в соответствии с размышлениями мудрецов или в силу народной фантазии. Важным являлось сохранить священные формулы и обряды без изменений. Поэтому у каждого города была книга, в которой хранились молитвы и обряды.
Обычай иметь священные книги был широко распространен у греков, римлян и этрусков. Иногда ритуал записывали на деревянных дощечках, иногда на холсте; в Афинах гравировали на медных пластинах, чтобы сохранить их навечно. В Риме были книги понтификов – Indigetamenta, книги авгуров, книги обрядов и сборники гимнов. Не было города, который бы не имел сборника гимнов в честь своих богов. Несмотря на то что вместе с нравами и верованиями менялся язык, слова и ритм оставались неизменными, и на праздниках люди по-прежнему пели все те же гимны, не понимая их смысла. Эти книги и песнопения, записанные жрецами, хранились особо тщательно. Их никогда не показывали посторонним. Рассказать об обряде или священной формуле означало изменить религии своего города и отдать своих богов врагу. Из предосторожности их скрывали даже от граждан, и изучать их разрешалось только жрецам.
Все древнее, по мнению людей, было священным и достойным почитания. Когда римлянин хотел сказать о чем-то, что ему дорого, он говорил: «Это древнее меня». Подобное выражение было и у греков. Города дорожили прошлым, поскольку в нем находили все мотивы и правила своей религии. У древних была потребность заглядывать в прошлое, поскольку на воспоминаниях и легендах был основан их культ. Вот почему история для древних имела гораздо большее значение, чем она имеет для нас. История существовала задолго до Геродота и Фукидида, в письменном или устном виде, в виде преданий и книг, она рождалась одновременно с рождением города. Не было города, самого маленького и ничем не прославившегося, который бы с особой бережностью не хранил воспоминания о своем прошлом. Это не было тщеславием, так требовала религия. Город не считал себя вправе забывать прошлое, потому что все в его истории было связано с его культом.
История действительно начиналась с акта основания и сообщала священное имя основателя. Она продолжалась легендами о богах города и защищавших город героях. Она сообщала время и причину появления каждого культа, объясняла непонятные обряды. В ней хранились чудеса, совершенные богами, в которых они проявили свое могущество, великодушие или гнев; в ней описывались обряды, благодаря которым жрецам удалось обойти дурное предзнаменование или успокоить разгневавшихся богов; в ней описывались эпидемии, поражавшие город, в какой день был освящен храм и по какому случаю совершалось жертвоприношение; в нее вписывались все события, которые имели отношение к религии, победы, доказывавшие помощь богов, сражения, в которых боги принимали участие, поражения, доказывавшие гнев богов, из-за чего требовалось принести искупительную жертву. Все это записывалось в назидание потомкам. Вся история была вещественным доказательством существования народных богов; все описываемые события были видимой формой, под которой боги из века в век открывались людям. Среди событий многие дали начало праздникам и ежегодным жертвоприношениям. История города сообщала гражданину, во что он должен верить и чему поклоняться. Вот почему историю писали жрецы. У Рима были свои летописи понтификов; подобные летописи были у сабинских, самнитских и этрусских жрецов. Греки сохранили воспоминание о книгах и священных летописях Афин, Спарты, Дельф, Наксоса и Тарента. Когда во времена Адриана Павсаний путешествовал по Греции, жрецы каждого города рассказывали ему древнюю историю, связанную с городом. Они не выдумывали ее, они узнали о ней из древних рукописей. Каждая история была связана только с данным местом. Она начиналась с основания города, поскольку все, что этому предшествовало, совершенно не интересовало граждан. Это объясняет, почему древние находились в полном неведении о происхождении своего племени. История содержала только те события, которые происходили в городе, не обращая никакого внимания на остальной мир. У каждого города была своя история, как и своя религия и свой календарь.
Нетрудно понять, что эти городские летописи были скучными и весьма причудливыми и по форме, и по содержанию. Они были произведениями, но не искусства, а религии. Позже появились писатели, рассказчики, такие как Геродот, мыслители, как Фукидид. Тогда история перешла из рук жрецов в другие руки и претерпела значительные изменения. Эти блестящие повествования заставляют нас сожалеть о древних городских летописях, которые могли бы сообщить нам о верованиях и внутреннем мире древних людей. Но эти книги, которые, по всей видимости, держались в тайне, никогда не покидали пределов святилища, никогда не копировались, эти книги, которые читали только жрецы, погибли, и от них осталось лишь слабое воспоминание.
Правда, и воспоминание представляет для нас большую ценность. Не имея его, мы, возможно, имели бы право отвергнуть все, что сообщают Греция и Рим о своем прошлом; все эти рассказы, которые кажутся нам столь невероятными, поскольку сильно отличаются от наших привычек, нашего образа мыслей и действий, мы могли бы принять за плод человеческой фантазии. Но оставшееся воспоминание демонстрирует то благоговейное почтение, которое древние питали к своей истории. Все события тут же запечатлевались на страницах священных книг. Каждая страница была современницей события, о котором она сообщала. Подделать эти документы не представлялось возможным, поскольку их хранили жрецы, а религия была заинтересована в том, чтобы они оставались неизменными. Даже жрецу, писавшему эти строчки, было трудно внести заведомо ложные сведения, поскольку он верил, что всякое событие идет от бога, открывает его волю и служит для будущих поколений источником благочестивых воспоминаний и даже священнодействий. Каждое событие, происходившее в городе, сразу становилось частью религии будущего. Понятно, что в этом случае возникало много невольных ошибок – в результате доверчивости, любви к чудесам, веры в народных богов, но речи не шло о намеренной лжи, поскольку это было бы грехом, осквернило бы священную летопись и исказило религию. Следовательно, мы можем предположить, что если в книгах и не все достоверно, то, по крайней мере, нет ничего, во что бы не верил сам жрец. Для историка, стремящегося проникнуть во тьму древнейших времен, важно понимать, что ему придется столкнуться с невольными ошибками, но не с обманом. Эти самые ошибки могут даже оказать ему помощь в изучении древних веков; они могут открыть ему если не подробности событий, то, по крайней мере, искренние убеждения людей.
Эти летописи действительно хранились в секрете, и их не читали ни Геродот, ни Тит Ливий. Однако несколько отрывков из сочинений древних авторов доказывают, что какие-то части летописей стали достоянием общественности, и эти фрагменты стали достоянием историков.
Помимо летописей, подлинных письменных документов, существовали устные предания, хранимые жителями города; не такие обезличенные и посредственные, как наши, а близкие, дорогие городу; они не менялись по прихоти воображения, да их и не могли изменить, поскольку они являлись частью культа и состояли из рассказов и песнопений, которые ежегодно повторялись во время религиозных праздников, так что и священные гимны сохранили воспоминания о событиях. Не следует думать, что предания были столь же точны, как летописи. Стремление восхвалять богов могло оказаться сильнее любви к истине. Тем не менее они были должны, по крайней мере, соответствовать летописи, поскольку жрецы, составлявшие и читавшие летописи, являлись устроителями празднеств, на которых исполнялись эти древние предания.
