Но это еще не полное освобождение. Нет никаких свидетельств, дающих возможность установить эпоху, когда клиенты окончательно отделились от семей патрициев. В «Истории» Тита Ливия есть место (книга II, 16), в котором говорится, если понимать его буквально, что в ранние годы республики клиенты были гражданами. Весьма вероятно, что они уже были гражданами во времена царя Сервия Туллия; возможно, они даже голосовали в куриальных комициях с раннего периода истории Рима. Однако из этого вовсе не следует, что они были абсолютно свободными людьми, так как возможно, что патриции нашли выгодным для себя дать клиентам политические права, но отказав им в гражданских правах.
В Риме, похоже, не было переворота, который сразу освободил клиентов, как это было в Афинах. Все происходило крайне медленно и незаметно и не нашло никакого отражения в официальных законах. Клиентела постепенно ослабила хватку, и клиент незаметно отделился от патрона.
Царь Сервий Туллий провел реформу в пользу клиентов: он изменил устройство войска. До Сервия войско делилось на трибы, курии и роды; это было патрицианское войско, в котором каждый родоначальник командовал своими клиентами.
Сервий разделил войско на центурии; все население Рима на классы, или разряды, по имущественному цензу; теперь каждый занимал место согласно своему разряду. В результате клиент уже не сражался бок о бок с патроном; патрон перестал быть для клиента военачальником, и клиент стал привыкать к независимости.
Это изменение привело к изменению структуры комиций. Раньше собрание делилось на курии и роды, и клиент голосовал, если он вообще голосовал, под надзором своего господина. Теперь в комициях, как и в войске, было деление на центурии, и клиент уже не находился в одной центурии с патроном. Правда, древний закон приказывал, чтобы он голосовал точно так же, как его патрон, но разве можно было проверить, за что он голосовал?
Решение отделить клиента от патрона в самые важные минуты жизни, во время боя или когда шло голосование – это был серьезный шаг, значительно ослабивший власть патрона, а то, что осталось от его власти, постоянно оспаривалось. Как только клиент почувствовал вкус свободы, он захотел полностью насладиться ею. Он стремился отделиться от рода и присоединиться к плебеям, которые были свободными людьми. Сколько ему представлялось случаев! При царях он был уверен, что найдет в их лице помощников, поскольку у них не было иной цели, как ослабить роды. Во времена республики он нашел покровительство у плебеев и трибунов. Тогда очень многие клиенты получили свободу, и роды не смогли их вернуть. В 472 году до н. э. было еще очень много клиентов, поскольку плебеи жаловались, что их голоса в центуриатных комициях дают возможность чаше весов склоняться в пользу патрициев. «Волерон… предложил народу закон о том, чтобы плебейские должностные лица избирались в собраниях по трибам. В безобидном на первый взгляд предложении речь шла о предмете отнюдь не малозначительном; но о том, чтобы отобрать у патрициев возможность через посредство своих клиентов добиваться избирать угодных себе трибунов»
[155].
Примерно в то же время, когда плебеи отказались вступать в ряды войска, патриции были в состоянии сформировать войско из своих клиентов. Однако похоже, что клиентов было недостаточно для возделывания патрицианских земель, и патрициям приходилось заимствовать рабочую силу из плебейской среды. Вполне возможно, что создание института трибунов, обеспечив клиентам защиту от бывших патронов и упрочив положение плебеев, ускорило процесс освобождения клиентов. В 372 году уже не было никаких клиентов, и Манлий мог сказать плебеям: «Сколько было вас, клиентов, вокруг одного патрона, столько же будет теперь против одного врага»
[156].
С тех пор мы больше не встречаем в истории Рима древних клиентов, людей, наследственно связанных с родом. Древняя клиентела уступила место клиентеле нового типа, добровольной, практически фиктивной связи, которая уже не влекла за собой тех обязательств, что были раньше. Мы уже не находим в Риме трех классов – патрициев, клиентов и плебеев. Остались только два; клиенты слились с плебеями.
Ветвью, выделившейся из рода Клавдиев, были Марцеллы. Они носили имя Клавдии, но поскольку не были патрициями, то могли входить в состав рода только в качестве клиентов. Они очень рано получили свободу и обогатились; нам неизвестно, как им удалось сначала добиться высоких плебейских должностей, а затем занять высокие должности в городе. В течение нескольких веков род Клавдиев, похоже, не вспоминал об имеющихся у них древних правах на эту ветвь. Но во времена Цицерона Клавдии неожиданно вспомнили о них. Вольноотпущенник или клиент Марцеллов умер, оставив собственность, которая, согласно закону, должна была вернуться к патрону. Патриции Клавдии утверждали, что Марцеллы, сами клиенты, не могли иметь своих клиентов, а их вольноотпущенники и их собственность должны перейти главе патрицианского рода, тому единственному, кто имеет права на патронат. Это заявление вызвало удивление общественности и привело в замешательство юристов; даже Цицерон считал вопрос очень непростым. Четыре века назад такой вопрос не вызвал бы никакого удивления, и Клавдии выиграли бы процесс. Но во времена Цицерона законы, на которые они ссылались, выдвигая требования, были настолько древними, что о них успели забыть, и суд, не колеблясь, вынес решение в пользу Марцеллов. Древней клиентелы больше не существовало.
Глава 7
ТРЕТИЙ ПЕРЕВОРОТ. ПЛЕБЕИ ВХОДЯТ В СОСТАВ ГОРОДА
Общая история этого переворота
Изменения, происшедшие со временем в структуре семьи, повлекли за собой изменения в структуре города. Древняя аристократическая священная семья ослабела. С исчезновением права первородства семья утратила единство и силу; с освобождением большинства клиентов она потеряла большую часть подданных.
Теперь люди из низших сословий не распределялись по родам; живя вне родов, обособленно, они сформировали единое целое. В результате видоизменился город. Вместо того чтобы, как в древности, являться единым собранием небольших государств, каковыми являлись семьи, образовался союз, с одной стороны, между членами патрицианских родов, а с другой – между представителями низших классов. Таким образом, столкнулись два сословия, два враждующих общества. Больше не было скрытой борьбы внутри каждой семьи, как в предыдущую эпоху; теперь в каждом городе велась открытая война. Один из враждующих классов стремился сохранить религиозный строй города и оставить управление и жречество в руках священных семей. Другой класс, находясь вне закона, вне религии и политики, стремился разрушить древние преграды.
Вначале перевес был на стороне родовой аристократии. Правда, у нее уже не было прежних подданных, но осталась ее религия, прежняя структура, привычка командовать, традиции и наследственное чувство собственного достоинства. Аристократия не сомневалась в правомерности своих действий, считая, что, защищаясь, она защищает религию. Со стороны народа была только многочисленность. Народ все еще сдерживала привычка с уважением относиться к аристократии, от которой было не так-то легко избавиться. Кроме того, у народа не было лидеров; было множество отдельных групп, не связанных между собой, вместо единой, хорошо отлаженной организации. Если вспомнить, что в те времена любое сообщество строилось исключительно на наследственной религии семьи и люди не имели понятия ни о какой иной власти, кроме как власти, установленной культом, то сразу становится понятно, почему плебеям, стоявшим вне религии, потребовалось много времени для создания нормально функционирующей, дисциплинированной организации. Этот низший класс поначалу, в силу слабости и нерешительности, не видел другого способа борьбы с аристократией, как противопоставить ей монархию.
