«Хорошего тут мало, — сказала мать. — Родители всегда лучше детей знают, что им лучше. По улицам молодые девушки одни ходят, — продолжала мать, — жмут им руки мужчины, так что пальцам больно.
— Видите, мама, а вы нам запрещаете руку мужчинам подавать, а велите реверанс делать. А намедни Лиза и Соня Головину на прощание руку подали, — говорила я.
— Да, я знаю, — сказала со вздохом мать, — теперь, к сожалению, эти интимности уже приняты и в нашем обществе».
К началу XX века «кодекс светских приличий и требований» заметно изменился. Появилась даже формулировка, примиряющая «старый» этикет с «новым»: «это было не совсем строго корректно, но все же было можно». Однако, в отличие от «онегинской поры», было не принято целовать девушке руку. Примечателен рассказ В. Шверубовича о пребывании МХТ в начале 20-х годов в Вене: «президент управления государственными театрами, тайный советник доктор Феттер пригласил всю труппу на большой прием, "на чашку чая"… Я благодаря знанию немецкого языка был допущен, но на другой день получил уничижительный разнос за то, что поцеловал руку барышне — восемнадцатилетней дочери Феттера: "Где вы воспитывались, чему вас учили, если вы не знаете, что девушкам рук не целуют"».
«В России есть прелестный обычай. Я посвящаю в него не всех, а лишь достойных. Когда русской даме целуют руку, она тотчас возвращает вам поцелуй в щеку, в глаза или куда придется, словно опасаясь, как бы с ней не случилось чего дурного, если она его сохранит». «Вошла мадам Панаева, я поцеловал ей руку, а она, по трогательному обычаю русских, поцеловала меня в лоб», — рассказывает А. Дюма о визите на дачу к Панаевым в 1858 году.
Этот «трогательный обычай» сохранился и в начале XX века. Личный секретарь Л. Н. Толстого В. Ф. Булгаков, вспоминая последнюю встречу с С. А. Толстой в 1919 году отмечает: «Она быстро, мелкими крестами, перекрестила меня три раза и поцеловала, не по-светски — в лоб, а по-матерински в губы».
Некоторые аристократы могли позволить себе «крепко по-русски» пожать даме руку «В большом свете в Париже хозяйка, желающая вас принять самым приветливым образом, протягивает к вам руку и называет вас по чину или по званию: "Bon jour, General (здравствуйте, генерал!) Bon jour, Mr. le Comte (здравствуйте, граф!)". После того вы дружески пожимаете руку дамы по-английски, и наконец вежливо целуете оную, следуя французскому обыкновению». «Итак, прощайте. Я у Ваших ног и трясу Вам руку на английский манер, так как Вы ни за что не желаете, чтобы я Вам ее целовал», — писал 3 ноября 1826 года А. С. Пушкин В. Ф. Вяземской.
Дамы также в знак приветствия протягивали друг другу руки, избегая «восторженных поцелуев в обе щеки». «Однажды в доме общей знакомой баронесса Дауерталь встретилась с княжной Мими. Они, разумеется, очень обрадовались, дружески пожали друг другу руки…».
В одних домах было принято «представлять гостей друг другу», в других — «раз введенный сюда считался как бы знакомым со всеми и так и держал себя. Это весьма удобно. Уходят, не прощаясь, и входят с легким поклоном, как будто виделись 10 минут тому назад».
Молодой человек, который в знак приветствия первым протягивал руку почтенной особе, демонстрировал «незнание хорошего тона». В. И. Танеев в своих воспоминаниях рассказывает, как в детстве вместе с отцом явился в гости к владимирскому вице-губернатору П. М. Муравьеву: «Я раскланялся перед ним и протянул ему руку. Он взял меня за руку но злобно сказал:
— Ты еще очень мал, чтобы протягивать старшим руку. Ты жди, когда тебе протянут».
Прославленный актер Александрийского театра Ю. Юрьев вспоминает, как в молодости оказался в подобной неловкой ситуации: «Помню, я был приглашен на большой обед к Урусовым. Было много гостей, и среди них, за столом, на почетном месте рядом с хозяйкой дома, — старик Васильев. Случилось так, что до обеда меня не успели познакомить с ним. И вот, когда уже все заняли свои места за столом, хозяин дома счел нужным представить меня старому графу. Не будучи в то время во всеоружии всех тонкостей великосветского этикета, я по наивности предполагал, что мне надлежит подойти к графу и поздороваться. Я так и сделал. Но каково же было мое удивление и смущение, когда по растерянному лицу старого графа я увидел, что он неимоверно шокирован и положительно не знает, как в данном случае ему поступить!..
За столом наступила мертвая пауза. Все ждали, как разрешится такая неприятная неловкость. Тут я понял, что совершил невероятный, с их точки зрения, "шокинг". В конце концов старый граф нашел в себе достаточно такта и, хотя не очень любезно, а как-то боком, не глядя на меня, но все же сунул свою руку в мою».
Теперь поговорим о том, как приветствовали старых родственников. И. А. Раевский, вспоминая свои детские годы, писал: «В Москве, где мы останавливались проездом, нас немного утешал большой двор нашего дома на Воздвиженке и горячие калачи, которые мы очень любили. Но что составляло истинное мучение, это визиты к старым родственникам, к которым нас водили на показ ради каких-то неизвестных замыслов. У этих дорогих родственников всегда были грязные руки и из носу тек табак. Матушка считала своим долгом нас, детей, им представлять. Тут мы должны были целовать неопрятные руки, покрытые дорогими перстнями, или щеку, пропитанную запахом нюхательного табака».
Молодые люди, вышедшие из детского возраста, чаще всего целовали старых родственников в плечо или руку. Примечательна история, рассказанная дочерью знаменитого Ю. Голицына, Е. Хвощинской: «Живши в Харькове, отец мой часто повесничал и прибавлял себе недоброжелателей даже между родственниками своей невесты, которым иногда позволял себе грубить, в виде шутки для себя и серьезной обиды для стариков. Дядя матери, генерал граф Сиверс не любил, чтобы его целовали в лицо, а "допускал молодежь к плечу и руке". Отец же усердно чмокал его в обе щеки».
Немногим женщинам в то время казался неприличным обычай «подходить к руке» какой-нибудь знатной дамы. Об этом читаем в записках Ф. Ф. Вигеля: «Всего памятнее мне одна вельможная дама, которая почти каждый год посещала Киев и коей приезд приводил в движение, можно сказать, в волнение, весь дом наш. Это была графиня Браницкая, любимая племянница князя Потемкина и жена польского коронного гетмана…
По всем сим причинам знаки уважения, ей оказываемые, были преувеличены, и чтобы посудить об обычаях тогдашнего времени, чему ныне с трудом поверят, все почетнейшие дамы и даже генеральши подходили к ней к руке, а она умная, добрая и совсем не гордая женщина, без всякого затруднения и преспокойно ее подавала им. Мать моя смотрела на то без удивления, нимало не осуждала сего, но, вероятно, чувствуя все неприличие такого раболепства, сама от него воздерживалась».
Примечательно свидетельство Е. Н, Водовозовой, рассказывающей в своих воспоминаниях о нравах Смольного института: «Поцеловать классной; даме руку или плечо не только дозволялось, но считалось похвальною почтительностью…».
Существовали и «индивидуальные» формы приветствий. Рассказывая о посещении дома своей двоюродной бабки Т. Б. Потемкиной, Е. Ю. Хвощинская отмечает: «Бабушка с той же ласковой улыбкой встретила нас и подвела к своему мужу, Александру Михайловичу, который также приветливо улыбнулся, что-то тихо сказал — я в смущении не расслышала — и подал мне руку. Впоследствии я узнала, что это знак особенного расположения, так как когда он бывал недоволен или равнодушен, то подавал два пальца, а когда совсем недоволен, то и один».
