Шв.: Нет, сударь, как можно…
N: Да так же можно, как ты этих стер.
Шв.: Нет, сударь, я уж пойду теперь и принесу сверху бумаги и чернил.
N: То-то же, давно бы догадался (уезжает)».
«Князь Кочубей, слывший, однако, каким-то полулибералом, возвратясь домой, находит у себя карточку приезжавшего к нему с визитом молодого кавалергардского офицера Вадковского, этого умного и благородного декабриста. В тот же вечер Кочубей говорит одному из гостей: "Представьте себе, до чего доходит ныне дерзость молодежи: нахожу я сегодня у себя карточку Вадковского! Мальчишка, корнет, оставляет свою визитную карточку мне, человеку в моем чине? Мог бы, кажется, расписаться у швейцара, а не оставлять мне своей карточки!"
До коронации Николая I, когда приехало с иностранными посольствами большое количество молодежи, привезшей с собой обычаи заграничные, до тех пор оставление визитной карточки считалось в России фамильярностью и допускалось лишь между людьми, равными по общественному положению».
«Лишь приедешь в город, запасись визитерными картами; напиши на них свой чин, титул, имя, отечество и фамилию, а на другой стороне мелкими литерами: записать у швейцара».
«В первых годах текущего столетия можно было видеть визитную карточку следующего содержания: такой-то (немецкая фамилия) временный главнокомандующий бывшей второй армии».
Форма карточки зависела от моды. «Карточки в начале XIX века были цветные, тисненые, с гирляндами, каймами, с рисунками — амуры и цветы, нимфы, даже просто герб владельца. Но с 20 — 30-х годов визитные карточки стали делать простые белые "лакированные" без всяких украшений».
«В нашей столице столько разнообразия, столько оригиналов, столько предрассудков; будь лишь охота, а за материалами дело не станет, — пишет автор рассказа "Визитные билеты", помещенного на страницах "Дамского журнала". — Едва успел я написать сии строки, как вдруг приятель мой Р.. входит ко мне. После обыкновенных приветствий он рассказал мне кучу городских новостей, сочиняемых… праздными пересказчиками. "Поедем со мною в типографию, — сказал приятель мой, — мне нужно к празднику заказать себе сотню визитных билетов, и ты поможешь мне выбрать, которые получше". Я согласился, и мы поехали. Приехавши в типографию, нашли в ней множество народу; содержатель суетился, кланялся, кривился пред своими покупщиками, уверял, что его типография отличнейшая, что визитные билеты выписаны им прямо из Парижа; словом, употреблял все обыкновенные уловки и уверения модных торговок и торговцев.
Некто А., чиновник 14-го класса, заказывал себе новомодные билеты с гербами и был очень доволен, что содержатель типографии предложил к его гербу прибавить княжескую мантию, и за это смешное тщеславие согласился заплатить за 100 билетов 150 рублей. Титулярный советник И., низенький ростом и душою, известный театральный рыцарь, также заказывал себе билеты. Это меня крайне удивило. "Пусть, — думал я, — наша знать, подражая иностранцам, рассылает визитные карточки к своим знакомым: этот обычай (впрочем, довольно странный) несколько извинителен между людьми большого света, но к чему сии мелкие сошки хотят также подражать знатным?
К кому, например, этот И. пошлет билет? К начальнику не посмеет, знатные с ним не знакомы, а его братия, приказные, верно, не потребуют от него цветного лоскутка с его незначащим именем. Этот усатый герой, одетый по последним картинкам модного журнала, известный храбростию на словах и трусостию в делах, для чего заказывает билеты? Известно всем и каждому, что вход в порядочные домы ему воспрещен; уже ли он тратит 15 руб. пред каждым праздником для того, чтобы другие думали, будто бы и он имеет знакомых с тоном?"
Но пусть отставные гоняются за модой — им извинительно. Кто же в силах описать мое удивление, когда я увидел доктора философии, заказывающего себе билеты, вероятно, для того, чтобы иметь удовольствие видеть свое имя напечатанным. О tempora! О mores!..
[31] Но мало ли странных людей на свете: иные посылают визитные билеты к таким особам, которые о них отроду не слыхивали, с тем только намерением, чтобы и их имя валялось в числе других на столике вельможи; есть и такие чудаки, которые платят швейцарам и камердинерам в знатных домах деньги за то, чтобы они доставляли им билеты, присланные к их господам от разных лиц, желая заткнуть сии несомненные доказательства блестящих знакомств у себя за зеркало и тем показать своим не блестящим знакомцам, будто бы имеют связи с людьми большого света.
Но нет худа без добра. Изобретение визитных билетов освобождает от тягостной обязанности ездить самому с поздравлениями и за пустую сумму избавляет от многих неприятностей…».
Провинциальные нравы подражали столичным. «В самом деле у нас в провинции — Боже сохрани! — не отвезть в праздник визитного билета кому-либо из знакомых. Вместо того, чтобы по-христиански помолиться, отслушать обедню и мирно и покойно провесть праздник в кругу своего семейства — дамы и кавалеры, с утра до двух часов пополудни скачут, снуют из улицы в улицу, встречаясь, кланяются друг другу и, развезши билеты родным и знакомым, возвращаются домой с простудою, кашлем, досадою и скукою.
Простудившись и отморозивши нос и щеку, вспомнил я, как покойно исполняется сей обряд в Лондоне. Написав реестр знакомых, вручают оный с нужным числом билетов человеку, который, с одним или двумя шиллингами в кармане, отправляется в трактир, в средине города находящийся. Тут лакеи разменивают билеты, поговорят, выпьют, закусят и тотчас, без дальних хлопот, возвращаются домой с пакетом билетов знакомых и друзей своего господина. Советуют выбирать из зол самое меньшее. Если лондонское обыкновение разменивать чрез слуг билеты само по себе ничтожно и не доказывает ни искренней приязни, ни истинного уважения, то, по крайней мере, оно в нашем суровом климате, в крещенские морозы, было бы самое приличное. Последуя оному, избегли бы мы многих неприятностей и сохранили бы свои носы, уши и щеки от повреждения».
Однако строгие ревнители хорошего тона с предубеждением относились к «обычаю напоминать о себе визитными карточками». Да и в «Правилах светского обхождения о вежливости» сказано: «Развозку визитных билетов считаем мы за самое простонародное обыкновение».
Через несколько десятилетий оставлять у швейцара карточку «с загнутым углом» стало общепринятой нормой. Князь С. Е. Трубецкой, автор «Минувшего», в главе, посвященной светской жизни начала XX века, приводит курьезный эпизод: «Особо стояли благодарственные визиты на следующий день после балов, вечеров или обедов. В этих случаях можно было наверное рассчитывать, что принят не будешь, и дело ограничивалось передачей швейцару загнутых карточек. Поэтому на такие визиты часто ездили даже не надев сюртука. Помню, однако, как однажды с моим бальным сотоварищем, Мишей Голицыным ("Симским"), случилась маленькая неприятность. Он подкатил к подъезду дома Клейнмихелей, чтобы загнуть там карточки, но, как нарочно, вслед за ним подъехали и сами хозяева. Обе стороны были смущены: Миша не мог загнуть своих карточек, а хозяева не могли сказаться отсутствующими или сказать в лицо, что они «не принимают». Визит состоялся… и был сделан без сюртука! В те времена это было почти скандалом. Но изо всего бывают выходы, и мы обычно оставляли, уезжая с вечера, загнутые заблаговременно карточки швейцару (при рубле), или один из нас возил карточки нескольких друзей: обычая рассылать или оставлять незагнутые карточки в Москве тогда не было».
