Пустомеля всегда скучен. Он к стате и не к стате беспрестанно говорит и хочет, чтоб общество его только разговорами занималось: надобно, чтоб всякий имел свободу и время свои мысли и разсуждения к общему разговору присоединять.
Есть особливаго свойства люди, кои в разговорах господствовать любят, и хотят, чтоб все перед ними молчали, их только слушали и суждения их определительными почитали: кто осмелится некоторым из мнений их попротиворечить, они осердятся, заспорят, закричат, так что и по неволе молчать заставят; и после чего никто уже вперед их разговоров слушать не захочет. Естьли с таковым человеком где в обществе разговаривать случится, и когда он горячиться начнет, скромность и учтивость требуют уступить ему, хотя бы он нечто и нелепое утверждал; ибо доказательства только его более раздражить, нежели уверить и успокоить могут.
Молодому человеку надобно крайне опасаться сей всем несносной привычки, спорить и кричать, чтоб иметь удовольствие переспорить других. Можно говорить нечто и противное мнениям других, но так, чтоб не было тут пристрастия к собственным своим мнениям, а справедливость бы нас говорить заставляла; и благоразумие наше должно знать, где при случае и уступить.
Убегать также должно общаго почти порока бесед, чтоб от скуки своих знакомых злословить, пересказывая их пороки в смешных видах.
Есть люди, кои хотят смешить общество, и, для краснаго словца, ни знакомаго, ни хорошаго приятеля, ни роднаго, ниже другаго чего священнаго пожелают, лишь бы то было только к стате: правда, смеются тому, и удивляются их остроте; но внутренно таких людей всегда презирают; а тем менее хотят с ними дело иметь; ибо всякий опасается, что такий человек, узнав его сколько нибудь покороче, не оставит к стате осмеять его поступки.
Молодому человеку должно крайне сего остерегаться; ибо таковое ремесло весьма для него блистательно и заманчиво. Нежная острота к стате сказанной шутки, но никого не огорчающей, заставляет улыбаться общество, производя в душах удовольствие; но едкая соль, с желчию растворенная, и из под тишка, но явственно на кого нибудь целющая, хотя громкой вынуждает в обществе хохот; но оставляет в сердцах какую-то горечь, которая остряка почитать не заставляет. В обществе равных себе, без шуток конечно не может быть приятности; таковыя шутки однакож не должны быть противны учтивости; но не должно брать на себя и должности шута.
Не надобно также браться сказать нечто смешное, и смеяться прежде нежели еще о том разсказано будет; и по разсказании чего, может быть, никто и не улыбнется.
Смешно, или не смешно что сказано, но кто безпрестанно тому смеется и хохочет, тот чрез сие открывает, сколь велик у него разум…
Нет ничего глупее, когда человек своими дарованиями или делами хвастает. А есть люди, кои, кажется, еще и осуждают свои поступки; но сквозь притворное их смирение ясно видно их тщеславие. Таковое смирение есть паче гордости, и несносное для человека благоразумнаго.
Не надобно так же с похвалою разсказывать о людях и вещах, о коих всякой знает, что мы худаго о них никогда не скажем; как то хвалить другим свою жену, своих детей, свой дом и тому подобное; ибо что для нас хорошо, то не всегда другим кажется таковым».
* * *
«…Большая часть знатных и богатых людей провождают жизнь свою, посещая других и у себя принимая посещении. Итак, для тех, кои имеют честь в таком свете обращаться, весьма нужны наставлении, коим следуя, могут оне соблюсти достодолжную благопристойность и заслужить почтение. Часто заключают о достоинстве человека по образу его обхождения; невсегда приемлют люди на себя труд изследывать добрыя или худыя качества; но прежде всего судят по единому впечатлению, какое производит его обращение.
Я не намерен здесь предлагать о частных тех обращениях, в коих две особы, одушевляемыя взаимною любовию и дружбою все то говорят, что внушают им сердечныя их чувствовании. Оне не опасаются того, что бы не поступить противу правил скромности, не думают в выборе предметов к своей беседе; ибо оне взаимно уверены; что оне ничем друг друга не оскорбят и ничем друг друга не наскучат.
Но обращение в обществе людей разнаго рода, собирающихся единственно для того, что бы наслаждаться приятностию беседы от помянутых совсем отлично. Обращение таковое имеет особенныя свои правила и поступки, и неиначе сделать себя можно в том обществе приятным, как исполнив оныя в точности. Но как удобнее избегнуть великой погрешности, нежели достигнуть совершенства, то изследуем с начала, чего в обращении остерегаться, и потом, о каких вещах в собраниях говорить не должно.
Никогда не заводи о себе самом речи. Из благопристойности не должны мы говорить о самих себе; да и можно ли что сказать о себе, что бы не оскорбляло нашея скромности и не показывало вида самолюбия? Если человек тщеславится изящными своими качествами, кои он сам в себе находит, или безстыдно обнаруживает свои пороки, то в том и другом случае делает он себя достойным посмеяния. Сие правило должно также относиться и ко всему тому, что к нам принадлежит. Весьма мало и с великою скромностию должен говорить муж о достоинствах, или недостатках своея жены. Разумная мать никогда не выхваляет нежности, учтивости детей своих: скромная госпожа преходит молчанием все то, что касается до рабов ея. Все таковые разговоры могут быть предметом в частной и дружеской беседе, а не во многолюдном собрании; ибо какая нужда неучаствующим в собственных наших делах людям в том, что у нас жены верны, дети учтивы, служители надежны и достойны доверенности.
Берегись вступать в повествовании о плачевных произшествиях, кои нечувствительно сцепляются с другими подобными и которыя обыкновенно разсказывать должно с печальным видом. Оными заставить других над собою смеяться, что ты пришел в собрание с тем, дабы оплакать все несчастии, случившияся в продолжение многих веков роду человеческому. Впротчем, если ты когда принудишся разсказывать о каком нибудь печальном приключении, то опасайся, что бы не показать довольнаго и насмешливаго виду в сем повествовании: сие будет значить, что ты не имееш сострадания и смеешся несчастным.
При избрании предмета к разговору, должно наиболее смотреть на то лице, с которым намереваешся начать речь свою: без сей предосторожности весьма легко можеш сделать оскорбление и навести скуку тому, пред коим хочеш показаться приятным и любезным человеком. И для того, пред людьми молодыми не должно являть себя угрюмым философом; ибо оне больше всего любят говорить о вещах забавных и веселых. Ненадобно также показывать ни важнаго, ни суроваго вида пред женщинами, кои в таковых собраниях думают токмо о смехе и утехах. Советуйся с разумом; если ты сделаеш его своим руководителем, то все в устах будет приятно беседе. Науки, сражении, градоправление, нравственность и история суть изящнейшие предметы к забавным и поучительным разговорам, если только все сие предлагаемо будет приличным образом и не входя в мелкия подробности; ибо с подобным изследованием и продолжительным об одном предмете размышлением сопряженно беспокойствие и утруждение разума. В беседах нужна перемена; она единая даставляет в оных всю приятность. Впротчем, за правило должно поставить, что бы в таковых обществах не столько науки и дела важныя, сколько взаимныя учтивости и забавныя некия произшествии были содержанием наших разговоров.
