Надо сказать, что, хотя «Список» и оценивался в историографии как весьма важный источник по исторической географии
[839], включенный в него перечень «крепостей и земель» специально не исследовался. Первооткрыватель «Списка» и его единственный публикатор, А. Коцебу, перевел латинское заглавие документа как «Список крепостей и городов, принадлежащих Свидригайло», и с тех пор все восемьдесят «крепостей и городов» твердо считаются частью государственной территории Великого княжества Литовского.
Анализ документа представляет серьезную задачу, далеко выходящую за рамки настоящей работы. Отметим лишь одну особенность «Списка»: хотя большинство перечисленных в нем объектов действительно принадлежало Литве, среди восьмидесяти «земель и крепостей» есть и такие, которые никогда не входили в государственную территорию Великого княжества Литовского. При этом последние, так или иначе, находясь на историческом литовско-русском пограничье, являлись объектами притязаний Литвы и, как следствие, имели особые формы финансовых взаимоотношений с великим княжеством.
Обратим внимание на включенные в список «Rszebra, Osshewa, Welikee Luky, Byberew, Welyscz, Zukopa, item altera Rszowa, Gelec cum districtibus multis et castris, Wronasz». А. Коцебу, переведя эту часть списка, частью справедливо, частью ошибочно, но не по собственной вине, а по вине невнятного переложения топонимов на латынь
[840], никак ее не прокомментировал.
Исходивший из принадлежности приведенных в документе «крепостей и городов» Великому княжеству Литовскому, Ф. Петрунь поместил «Gelec» и «Wronasz» на Дону, идентифицировав первый с Галичьей горой, местностью южнее впадения в Дон р. Быстрая Сосна, а второй – с Воронежем, левым притоком Дона южнее устья Быстрой Сосны. Автор счел их крайними юго-восточными пунктами предполагаемой границы между Литвой и русскими землями по ситуации на 1432 г.
[841], с чем согласился и С. М. Кучиньский
[842].
Между тем, речь здесь определенно идет о другом регионе, северо-западе Руси, пограничье Литвы с Новгородом, Псковом, Москвой и Тверью.
В списке имеются две Ржевы, что соответствует русской действительности. Первая, «Rszebra», Ржевская земля Новгорода Великого с одноименным центром, один из станов которой именовался Ошевским по административному центру в погосте Ашево
[843]. «Osshewa», идущея в «Списке» вслед за «Rszebra» – безусловно, последняя. «Другая Ржова» («altera Rszowa» «Списка») – Ржева на Верхней Волге
[844]. «Welikee Luky, Byberew, Welyscz» документа – определенно Великолуцкая земля того же Новгорода Великого с волостными центрами Бибирев и Велиж, а следующая за ними «Zukopa» – возможно волость Заклинье, территориально принадлежащая тем же Великим Лукам
[845].
Вышеперечисленные новгородские и псковские земли располагались по границам с Литвой, но никогда территориально ей не принадлежали. В прошлом являясь северо-восточными владениями смоленских князей, новгородские Ржева и Великие Луки, после присоединения Великого княжества Смоленского к Литве при Витовте, получили особый статус – часть доходов с указанных земель, так называемая «черная куна» поступала великим князьям литовским
[846], чем собственно и ограничивалось литовское присутствие в новгородском регионе.
Что же касается верхневолжской Ржевы, то это тоже бывшее смоленское владение было объектом долгого, вплоть до конца XIV в., соперничества соседей, но в момент составления «Списка» Ржева уже не менее трех десятилетий твердо удерживалась Москвой
[847].
Трудно сказать, что имелось в виду под топонимом «Гелеч с большой территорией и крепостями». В любом случае это не Галичья гора на Дону, в районе которой нет ни одной крепости, а выявленные здесь древнерусские поселения хронологически не выходят за рамки XIV в.
[848] Возможно, «Список» имеет в виду боровскую волость Голичичи, упоминаемую в духовной князя Владимира Андреевича Серпуховского
[849], позднее Галицкую волость Боровского уезда на р. Нара выше Серпухова
[850]. В начале XIV в. где-то вблизи этих мест проходила граница Москвы и Смоленска
[851]. Возможно, «Гелеч», как новгородские Ржева и Великие Луки, входил ранее в состав смоленского княжения и при Свидригайло оставался объектом территориальных претензий Литвы, находясь на московско – литовском пограничье, но никак не являясь ее владением в 1432 г.
Если последний все-таки трудно определим географически, то следующий за «Gelec cum districtibus multis et castris» в документе «Wronasz» несомненно, не Воронеж, а Воронач, псковский пригород с одноименным центром, соседствовавший с новгородской Ржевой
[852].
