Другими словами, непримиримость Гора с уничтожением тисовых деревьев была связана не с фанатичной страстью к тисам, а с беспокойством о том, что если сейчас мы будем безоглядно истреблять их, то лишим будущие поколения возможности получать лекарство для раковых больных.
Похоже, специалисты политической контекстомии научились своим штучкам у мастеров словоблудия из шоу-бизнеса. Наверное, каждому из нас попадались на глаза обрывочные восторженные цитаты из рецензий на книгу или пьесу, которые прямо-таки заставляют задаться вопросом: о чем же говорится в тексте, если прочитать его полностью? К примеру, «Кевин Федерлайн сразил их!» – цитата, выхваченная из довольно длинной рецензии, где говорится: «Своим выступлением в одном из ночных клубов Лас-Вегаса Кевин Федерлайн сразил аудиторию наповал – зрители просто умирали от скуки».
А вот цитата из рекламы мюзикла «Кордебалет», занявшая целых две страницы The New York Times, которая цитирует ведущего критика издания Бена Брантли: «То, что происходит после восьми вечера в театре Шенфелд… настолько свежо, что перехватывает дыхание». Когда мы целиком прочли рецензию Брантли, в которой градус восторженности оказался куда ниже, у нас и вправду перехватило дыхание. Вот что там сказано:
То, что происходит после восьми вечера в театре Шенфелд, на новой, в целом ничем не примечательной постановке «Кордебалета», можно назвать искривлением времени, которое Эйнштейн вряд ли сумел бы объяснить. Свет, музыка, множество двигающихся тел – все это заставляет чувствовать себя одновременно в 1975-м, когда «Кордебалет» впервые появился на сцене, и в 2006-м. Таким был «Кордебалет», когда я впервые посмотрел его 31 год назад, и тем не менее это настолько свежо, что перехватывает дыхание. Смотреть мюзикл в постановке Боба Эвиана – все равно что пить пиво, когда-то налитое в кувшин. Вкус и аромат первого глотка вам никогда не удастся повторить… Создатели новой постановки использовали архивы и воспроизвели мюзикл с точностью репродукции, однако не сумели воспроизвести его нервную систему, его бьющееся сердце.
Короче, если бы тисов не было, их следовало выдумать.
Господь – мой рулевой
Некоторые не слишком утонченные политики прошлых эпох (к примеру, гунн Аттила или Влад Сажатель-на-кол и им подобные, не смущавшиеся вида пролитой крови) использовали собственный вариант аргумента «И твоя мама тоже!». Его можно назвать «И мой папа тоже!». Они апеллировали к чувствам слушателей, заявляя: «Это так, поскольку так утверждает мой Отец» – разумеется, под отцом подразумевая Отца Небесного.
Я – Бич Божий. Если бы вы не совершили великих грехов, Господь не наслал бы меня на вас в наказание.
– Чингисхан (1162–1227)
Не правда ли, странно и удивительно слышать, как честный политик говорит именно то, что у него на уме? Вот на Чингисхана всегда можно было рассчитывать: он-то говорил, что думал.
Однако в данном утверждении он идет еще дальше, обращаясь к старой как мир теологической проблеме: почему добрый и справедливый Господь допускает, чтобы с его великим творением, Землей, происходили столь ужасные вещи? На это Чингисхан отвечает: «Господь знает, грешник ты или праведник. Если ты не жил праведно во имя Господа, он с моей помощью просто заставит тебя дорого заплатить за это. Именно так Господь поддерживает верховенство добра в мире. Этого вполне достаточно для Бога, не говоря уже обо мне, Биче Божьем.
Фактически Чингисхан подразумевает, что ему известны мысли и мотивы Господа. Что он его доверенное лицо – короче говоря, Deus est auriga meus («Господь – мой кормчий»). Излишне говорить, что Чингисхан был не одинок в своей вере: Бог, скрываясь под разнообразными псевдонимами, и в наше время частенько лично обращается к мировым лидерам, периодически советуя им совершать убийства во имя Его.
Когда президента Джорджа Буша спросили, обсуждал ли он вторжение в Ирак со своим отцом, бывшим президентом Джорджем Бушем-старшим, тот ответил: «Когда речь идет о силе, обращаться следует к другому отцу. Я уповаю на высшего отца».
В некоторых семьях это расценили бы как неуважение младшего к старшему. Однако ремарка Буша-младшего наводит на другой вопрос. По какому принципу Небесный Отец набирает себе заместителей? Методом тыка? Или руководствуясь собственными симпатиями и антипатиями? Быть может, следующий анекдот прольет свет на эту проблему:
Хромой инвалид в лохмотьях пробирается между рядами церкви к алтарю и, воздев глаза к небу, восклицает:
– Господи, за что ты насылаешь на меня все эти несчастья?
Неожиданно прямо над его головой возникает ослепительный свет и громыхает небесный глас:
– Да просто ты меня раздражаешь, Чарли!
«Как понять, что ты действительно обладаешь властью, если ею не злоупотреблять?»
Однако пусть Чингисхан наслаждается статусом избранного, мы же поподробнее рассмотрим его заявление. Он использует базовую логическую конструкцию типа «если … то». Значит, мы можем проверить данное утверждение на прочность, используя вполне надежный логический маневр под названием отрицание следствия. Из фразы «если бы вы не совершили великих грехов, то Господь не наслал бы меня на вас в наказание» мы можем вывести следующее умозаключение: «Если Господь наслал меня на вас в наказание, то вы, безусловно, совершили великие грехи». Именно здесь и кроется вся прелесть использованного нами метода: он неуязвим. Нет никаких доводов, которые могли бы опровергнуть это утверждение. Что бы я с тобой ни делал, сам виноват!
Нечто подобное однажды выдал Гручо Маркс, заявивший: «Я не соглашусь вступить в клуб, который готов видеть меня своим членом». Точно так же и господин Чингисхан вряд ли пожелает влиться в ряды племени, над которым занесен его бич.
Однако прислушайтесь: наш друг Чингисхан протестует! «Минуточку! Вы хотите представить дело так, будто я наказываю кого вздумается, и оправдываюсь тем, что если уж я покарал кого-то, значит, тот заслужил. Не надо грязи! Вы путаете меня с этим варварским корольком из будущего, Людовиком XIV, заявлявшим: “Это законно, поскольку я этого хочу!” Но быть Бичом Божьим – совсем другое дело. Это огромная ответственность! Я действую, лишь руководствуясь волей Божьей, так что, если я вас наказываю, значит, вы это заслужили».
Возможно, глупо приписывать Чингисхану подобную утонченность чувств и изысканность аргументации. Однако именно так рассуждают священники, доказывая собственную непогрешимость, и, возможно, так мыслит Джордж Буш по поводу священной войны с мировым злом – хотя мы не будем делать вид, будто понимаем, как устроен разум господина Буша. Возможно, они не декларируют впрямую: «Deus est auriga meus», но все равно приписывают себе уникальное и неоспоримое право интерпретировать волю Господа.
