Когда они первый раз бросили якорь, братья долго смотрели на юг, вверх по течению, уже после восхода луны. К ним присоединились Рафаэль, Родриго и Аль-Гассур. Они впервые просто молча пили вместе, отложив на время взаимную неприязнь, чтобы любоваться блистающей в лунном свете рекой и слушать странную перекличку звуков. Тишина жаркого дня тревожила опытных Гроссбартов, которые отлично знали, что полная тишь предвещает явление демонов. Впрочем, какофония плеска, щебета и свиста тоже мало радовала братьев.
Как только солнце показалось над берегом, они снова двинулись в путь. Оказавшись в излучине, Родриго направил галеру по левому каналу. Раздражение и разочарование Гроссбартов нарастали в течение дня, поскольку над холмами никак не возникали островерхие церкви, которые свидетельствовали бы о близости готовых к разграблению кладбищ. Лишь золотое сияние солнца окрашивало реку дивными цветами, да берег по левую руку сменился бесконечным болотом.
Якорь бросили, когда совсем стемнело. Затем все увидели впереди огни, будто течение несло к ним небольшой город. Гроссбарты схватились за оружие и принялись шипеть приказы, но, когда огни подплыли и увеличились, даже братья поняли, что единственным спасением для них является бегство. А громадные корабли приближались.
Подняв якорь, крестоносцы неуклюже развернулись и стали грести, течение быстро понесло их вниз по реке. Корабли скрылись за поворотом, и нос галеры врезался во что-то. Предсмертный треск досок – не то, что приятно слышать на реке. Хлынувшая в галеру вода добралась до лодыжек к моменту, когда спутники сумели избавиться от притопленного древесного ствола. Им удалось подойти к ближайшему берегу, но дыра в обшивке не позволила бы плыть дальше, пока ее не заделали, – если, конечно, ее удастся заделать.
Из-за поворота вынырнули корабли. Гроссбарты прыгнули за борт, следом за ними на болотистый берег выбрались Родриго и Мартин. Пока они разгружали галеру, Мартин ударил хихикавшего Аль-Гассура по лицу так, что тот отлетел и покатился в грязь. Верные долгу госпитальеры покорно трусили за ними через лужи и озерца, пока все вместе не упали без сил за глинистым островком размером едва ли больше полузатопленного фургона, когда корабли подошли так близко, что стали слышны голоса людей на палубе и крики с дальних судов.
Крестоносцы застонали хором, когда свет упал на их суденышко, и глубже вжались в жидкую грязь. Первый корабль не остановился, просто прошел дальше, так что в сердцах спутников затеплилась надежда. Еще два корабля и затем последний – огромная, как кит, галера с несколькими рядами поднятых весел неслась вниз по течению. Вот с нее-то и упали на кораблик Гроссбартов горящие мотки веток и тряпья; полузатопленное судно вдруг вспыхнуло пламенем. А потом корабли мамлюков скрылись за следующим поворотом реки; только лунный свет тонул в клубах дыма, поднимавшегося с того места, где они оставили свою лодку.
Ни один из братьев в этом не признался бы, но та ночь, проведенная по колено в воде и грязи, была самой скверной за всю их жизнь. А вокруг вновь разнеслось щебетание и чавканье, словно издевательский хохот. Никто не посмел вслух скорбеть о случившемся, только ил дрожал на боках Аль-Гассура от еле сдерживаемого смеха. Вершина глинистого островка оказалась не более сухой и приятной, чем его берега, поэтому еще до рассвета спутники пошли обратно к обломкам своего корабля.
Родриго и Аль-Гассур отошли немного вниз по течению, чтобы посмеяться, не опасаясь наказания, и хохотали, пока оба не рухнули на землю без сил. Однако их общее веселье быстро перешло в драку, когда Аль-Гассур снова принялся передразнивать покойного Эннио и, лежа в грязи, нашептывать мертвенно-бледному Родриго, как Гроссбарты убили его брата. Юноша впал в такую ярость, что во время потасовки открылась рана на едва заросшей ладони, что слегка развеселило мрачных братьев.
– Ну что, обратно в Александрию? – с надеждой спросил Мартин, отталкивая выгоревший каркас их галеры. – Мы всего несколько дней шли вверх по реке, так что наверняка…
– В городе сейчас полным-полно арабов, – сказал Манфрид.
– И на этих кораблях плыли не пилигримы, вроде нас, уж поверь, – согласился Гегель.
– Но без корабля как мы будем путешествовать? – задал Мартин риторический, как ему казалось, вопрос. Ведь вокруг раскинулось бесконечное болото.
– Ну, в отличие от тебя, мы из чрева матери не выплыли с лодочками вместо ног, – бросил Манфрид, взваливая на плечи свой мешок. – Поскольку я подозреваю, что переправиться через эту речку в наших доспехах и с вещами будет трудновато, предлагаю идти вверх по течению с этой стороны.
– Думьят расположен к востоку от Александрии, – сказал один из госпитальеров, который отделился от группы вместе с несколькими товарищами и указал рукой через топи. – Это ближайший другой порт.
– Раз ты говоришь по-нормальному, мне прямо обидно, что ты так просто думаешь, – ответил Манфрид. – Если уж нам все одно топать по болоту, лучше это делать рядом с чистой водой, а не по драной грязюке.
– Что ж, прощайте, – сказал рыцарь, наполняя меха водой из реки. – Ваше преосвященство, вы, я полагаю, отправитесь с нами?
Мартин взглянул на Гроссбартов, которые весело ухмылялись ему и качали головами, положив руки на булаву и кирку.
– Нет, – вздохнул он, – верую, что Пресвятая Дева Мария наставит нас на путь.
– Хорошо, – кивнул госпитальер, которого дни, проведенные в компании кардинала и Гроссбартов, убедили в том, что они безумны. – Когда мы доберемся до Родоса, я сообщу королю и новому Папе о вашем решении.
– Новому Папе? – ахнул Мартин, который почти позабыл свое прежнее вдохновенное вранье, на основании которого все эти люди принимали решения.
Госпитальеры тихонько переговорили друг с другом, затем трое отделились от группы и направились к Мартину. Они упали на колени в грязь и поклялись верно защищать прелата, а их собратья повернулись спиной к Гроссбартам и пошли прочь. Из этих троих Мориц говорил по-итальянски и по-немецки, а Бруно и Вернер владели только наречием Империи; их голоса не дрожали, когда рыцари коснулись губами нильского ила.
Остальные семеро госпитальеров быстрым шагом направились в сторону восходящего солнца. Стоило им отойти за пределы видимости от прежних спутников, рыцари возрадовались, ибо топкое болото сменилось обильными полями и щедрыми садами. Они расположились на отдых под громадным деревом и на славу угостились финиками, не ведая, что в корнях угнездилась саламандра, отравившая плоды своим смертоносным ядом. Все они начали биться в конвульсиях и потеть кровью, но страдания их прекратились, лишь когда внутренние органы лопнули от жара.
– Ну, решено, – сказал Гегель и указал подбородком вверх по реке. – Снимите Риго с нашего араба и пойдем.
Окровавленный Аль-Гассур заверил Гроссбартов, что они сделали правильный выбор, ибо выше по течению реки лежали некрополи, превосходившие взятые разом кладбища Венеции и Александрии. Прошла неделя, но никаких некрополей они не нашли, только унылое болото да река. Гадюка ужалила Вернера в руку, когда он наполнял свой бурдюк водой, и меньше чем через час рыцарь умер, раздувшийся и гниющий, словно целую неделю пролежал на дне Нила.
