В стенах земля смешалась с камнем, и только узкий выступ, на котором они стояли, указывал, что тоннель этот прорыли люди. В тусклом свете вода казалась такой же черной, как стены и потолок. Куда идти, было очевидно, так как уступ обрывался в нескольких шагах вниз по течению. Родриго повел их по вонявшей плесенью норе. Двигались неспешно, чтобы не поскользнуться и не свалиться. Напротив них в основной поток время от времени вливались меньшие каналы, откуда ветер приносил зловоние.
В стене перед ними открылся узкий канал, из которого на уступ сочилась грязная вода. Родриго опустился на колени, осветил свечой тоннель и со вздохом шагнул в поток. Вода доходила ему до колен, и юноша побрел вброд по этому новому каналу; остальные неохотно поспешили следом. Потолок опустился так низко, что вскоре всем четверым пришлось сгорбиться, как флагеллантам, а студеный поток доходил уже до пояса. Небрезгливые Гроссбарты чувствовали себя отлично, и даже пожалели, что поздно узнали об этой части города.
– Не знаю, то ли наш капитан приказал их вырыть, то ли они давно здесь были, – сказал Родриго, когда спутники ушли в боковой тоннель от ревущего основного течения. – Нужно только беречься внезапной бури: если сверху пройдет ливень, вода вмиг поднимется до потолка.
– Так и думал, что все эти канальцы ведут в какое-то место, – кивнул Гегель. – Но зачем это?
– Да низачем, – ответил Родриго, – только для нас.
– А почему вы с капитаном по-понятному друг с другом говорите? – спросил у Анджелино Манфрид.
– Обычай такой, – ответил тот, пригибаясь, чтобы избежать встречи со свисавшим с потолка корнем. – Многие здесь и почти все в других краях по-вашему не понимают, вот мы и приняли такой обычай. Слова труднее украсть, если они непонятны.
– Здраво, – согласился Манфрид.
– Эй, полегче! – зарычал Гегель, которому родной брат наступил на ногу.
– Тихо, – прошептал Родриго и задул свечу.
Все уставились на бледный овал желтого свечения в черноте впереди. Родриго не пошел туда, но лишь сделал несколько шагов и принялся водить свободной ладонью по склизкому потолку. Гегель двинулся за ним по стоку и вскоре увидел, как юноша выпрямился, так что его голова и плечи скрылись в потолке. Родриго стал карабкаться наверх, и подоспевший Гегель увидел отверстие в потолке, нащупал скобы и полез следом.
Шахта расширилась, когда они подобрались к выходу, и в нос с ошеломительной силой ударила вонь гниющей рыбы. Родриго остановился, и остановились все, пока юноша неуклюже с чем-то возился. С металлическим визгом он высвободил запор, и на его спутников посыпалось несколько фунтов гнилой рыбы и ракообразных. Родриго выбрался наверх и скрылся из виду, за ним – Гегель, который затем повернулся, чтобы помочь брату и Анджелино.
Вход в шахту перегораживали толстые железные прутья, но Родриго вытащил один из них и отложил в сторону. От смрада разлагающихся даров моря, которыми была завалена бо́льшая часть решетки, у всех слезились глаза: от того, чтобы соскользнуть в предназначенное отверстие, эту кучу удерживали многие поколения сцепившихся костей и чешуек. Пока остальные пытались счистить с себя эту мерзость, Родриго еще раз осмотрел темный переулок, прежде чем встать на колени и приладить на место железный прут.
Стая бродячих собак, которую напугало их внезапное появление, отступила, рыча на незваных гостей. Прежде чем Гегель успел вышибить мозги ближайшему зверю, Родриго напомнил ему о скрытности и о том, что не в их интересах, чтобы вся стая завыла и залаяла от боли и ярости. Спутники обошли животных стороной, а те вновь принялись пожирать свежие отбросы и кататься в старых. Огня не зажигали, но после подземного тоннеля света ущербной луны было вполне достаточно, а место проводника теперь занял Анджелино.
Старый моряк повел их по лабиринту узких улочек. Временами Гегель чувствовал пристальные взгляды из соседних переулков и черных оконных проемов, но на улице им никто не встретился. Спутники аккуратно перешли несколько мостиков, где стук сапог по деревянному настилу нарушал тишину, которую позволяла сохранять утоптанная земля улиц. Шум моря приближался, и Гроссбартам стало не по себе. Братья избегали городских празднеств так же рьяно, как не соблюдали Великий пост, поэтому их представление о жителях Венеции сводилось к мрачным обитателям грязных улиц и гребцам видавших виды гондол, встречавшихся им во время безуспешных поисков кладбища, до которого не нужно добираться по воде. Грабители могил подозревали, что их за половину дуката продадут с потрохами любые свидетели ночного плавания.
В какой-то момент Анджелино резко остановился и затащил всех за собой в щель между двух подгнивших домов. Вскоре путники услышали приближающиеся шаги, которые затем стихли в соседнем переулке. Даже в этом захудалом квартале над головами нависали постройки и закрывали небо. Вернувшись на основную улицу, они прошли еще несколько кварталов, затем старый моряк нырнул в арку и тихонько постучал в небольшую дверцу.
Изнутри послышался ответный стук, на который Анджелино тихонько свистнул. Дверца распахнулась, и моряк вошел в темное помещение. Следом за ним внутри скрылся Родриго, затем Гегель, а потом и Манфрид, который нервно сжимал одной рукой свою булаву, а другой прижимал к груди сумку с золотом. В черноте кто-то закрыл за ними дверь, и, прежде чем Манфрид успел замахнуться, впереди открылась вторая. Хлынувший из-за нее свет обжег всем глаза.
Маленькая таверна была уставлена столами, сделанными из плавника, а барную стойку соорудили из дюжины связанных вместе весел. За ней восседал скрюченный человечек, смотревший на мир творожно-желтыми слепыми глазами. Настоящий великан закрыл за гостями и вторую дверь. Единственным посетителем оказался низенький черноволосый парень, который что-то пил у самого очага. Анджелино подвел их к своему столу, и хозяин тут же принес пиво; позади него маячил здоровяк. Манфрид тут же обменялся с ним полными ненависти взглядами. Анджелино и низкорослый гость быстро переговорили по-итальянски, а Родриго безуспешно попытался встрять в их разговор.
Как раз когда Манфрид точно решил, что пора предложить этому быку выйти-поговорить, Анджелино повернулся к братьям и обратился к ним по-немецки:
– Священнику, про которого говорил Барусс, можно доверять?
– Больше, чем прочим, но это не так уж и много, – ответил Манфрид, глотнув пива.
– Но он приехал с вами и той тварью, которую вы ему вернули? – напирал Анджелино.
– «Тварью»? – насупился Манфрид.
– Узкоглазой потаскухой, – добавил на ломаном немецком низкорослый гость.
Почувствовав, как напрягается брат, Гегель быстро вмешался:
– Да, священник был с нами почти всю дорогу.
– А ничего неестественного не происходило с вами до или после того, как он к вам присоединился? Связанного с водой: вроде утоплений, наводнений и подобного?
– Ну да, прежде… – начал Гегель и поморщился, когда Манфрид пнул его под столом, но ответил своим пинком и продолжил: – Да, прежде чем он подоспел, один человек Барусса потонул в луже глубиной в туфлю, да и мой брат чуть так же не погиб.
