– Товарищ, помогите! – крикнул обладатель фуражки. – У нас двое раненых!
Только теперь я понял, что кучи тряпья у их ног – тела. В той же форме цвета хаки, только густо заляпанные бордовыми пятнами. Раненые – здесь? Что они тут делают?
Я решил подойти поближе, чтобы хорошенько рассмотреть подозрительных военных. Внутри меня буквально ревела сирена тревожной сигнализации: «Опасность, опасность! Беги!» Но я все-таки приблизился и встал метрах в пяти.
Надо признаться, что с близкого расстояния парочка производила вполне благоприятное впечатление – форма на обоих вполне аккуратная, относительно чистая. Оба выбриты, хоть и не до синевы. Лица немолодые – обоим лет по сорок. У командира правая рука на самодельной перевязи, торчит густо замотанная несвежим бинтом кисть. Тоже ранен? Оружия на виду не держат. У бойца так и вообще ничего огнестрельного не видно – на брезентовом поясе два штатных кожаных подсумка. Петлицы и околыш фуражки – малинового цвета. На петлицах командира – два квадратика, у бойца – четыре треугольника.
– Кто вы такие? – после недолгого разглядывания поинтересовался я.
– А ты сам-то кто такой? – усмехнулся лейтенант. – Что за вид, товарищ? Уж не дезертир ли?
При этом никаких агрессивных жестов он не делал. За кобуру не хватался. И в его словах была правда – если это действительно военнослужащие Красной Армии, то мой внешний облик должен их изрядно удивить.
– Разведка 1-й гвардейской танковой дивизии! – отрекомендовался я. – Выполняю задание командования!
После моих слов мужики переглянулись.
– Ну, разведка так разведка! – покладисто согласился лейтенант. – Мы из комендантской роты, гоняли мародеров. Да вот нарвались на особо буйных! Двух моих бойцов ранило. Я послал нарочного в штаб за машиной, но что-то он задерживается. А парни кровью истекают, им срочная эвакуация нужна! О, так вы тут не один?
Я оглянулся и тихо выругался сквозь зубы – ко мне торопливо шла Светлана, а за ней, отстав на добрый десяток метров, ковылял Бармалей. Блин, ну вот какого черта они вылезли? Сказал ведь не высовываться!
– Я услышала, что здесь нужна помощь раненым! – проходя мимо меня, обронила Света.
Ну, твою же мать! Опять эти заморочки с клятвами мертвых греков!
– Я врач! – сказала Сморкалова, подойдя к лежащим на усыпанном кирпичным крошевом асфальте телам. – Что с ними? Куда их ранило?
– Вроде бы одного в грудь, а другого в живот! – с какой-то ленцой в голосе ответил лейтенант, разглядывая женщину. – Второй вроде бы уже и не дышит!
– А что же они у вас ничком лежат? – удивленно сказала Света и, нагнувшись к ближайшему телу, попыталась перевернуть его на спину. – Ну, помогите же, не стойте столбами! Виталий!
Я машинально сделал несколько шагов вперед, хотя и не собирался ворочать раненых – для этого людей хватало.
– Товарищ старшина! Приказываю вам: помогите докторице! – громко скомандовал лейтенант.
Я успел удивиться настолько формальной форме отдачи распоряжения и громкости поданной команды, но тут события понеслись вскачь…
Старшина вскинул к пилотке два пальца и ответил:
– Йэст, товарисч лейтнант!
Мои мозги все еще продолжали обрабатывать поступившую аудиовизуальную информацию, формируя какие-то логические объяснения поведению старшины (типа: а вдруг он прибалт или поволжский немец?), но руки сами, отрабатывая алгоритм отпора внезапному нападению, вскинули карабин. Грохнул выстрел и гипотетический прибалт осел на кучу битого кирпича с дыркой в башке. Второй выстрел мне сделать не дали – лежавшее ничком «тело» приподнялось на руках и резко крутанулось вокруг своей оси, подсекая мне ноги. Я шлепнулся на задницу, неслабо отбив копчик. Карабин улетел в сторону. Сделав перекат и привстав на колено, выхватил пистолет и сделал «двоечку» в грудь фальшивого раненого. Вот теперь его состояние точно соответствует озвученному лейтенантом диагнозу.
Ствол «Грача» описал полукруг и уперся в живот второго «тела», которое уже почти закончило вставать. Выстрел! Парень буквально сложился пополам и обрушился головой вниз на асфальт. Минус три! Кто следующий? Командир этой банды?
Но «лейтенант» с завидной прытью уже успел схватить Свету и, прижав ее к себе, прикрылся женщиной как щитом. Я мог стрелять только в фиксирующую горло Сморкаловой руку, но при этом была стопроцентная вероятность задеть мою подругу.
Краем глаза замечаю, что из развалин лезут еще несколько человек в военной форме. И вот они как раз вооружены – тащат автоматы, винтовки и вроде бы даже один ручник, причем не наш, а немецкий. Все-таки диверсанты! Последнее сомнение в том, что мы капитально влипли, оставило меня, и я заорал во все горло:
– Бармалей, беги к нашим!
Надеясь, что Сидоров не будет разыгрывать ненужный сейчас героизм и четко выполнит указание, поворачиваюсь лицом к врагам и быстро опустошаю магазин «Грача». И вроде бы парочка человек падает. Ответного огня диверсанты не открывают, но перезарядиться мне не дает «лейтенант» – тыкает в мою сторону замотанной грязным бинтом «культей». На ней вдруг вспухает легкое огненно-дымное облачко – да у него там, под бинтами, пистолет! Бедро обжигает, нога подламывается, и я начинаю падать наземь. Скорости моему падению добавляет подбежавший диверсант с ППД в руках – взмах прикладом и меня окутывает темнота.
Глава 6
8 сентября 1941 года, СССР, Москва, здание ЦК ВКП(б)
Совещание проходило в кабинете Жданова. Андрей Александрович пригласил туда Ванникова, Федоренко, Зальцмана с Котиным и Грабина.
– Партия и правительство придают большое значение перевооружению тяжелого танка, – серьезно сказал Жданов. – Проект решения нужно подготовить как можно быстрее. Поэтому работать придется допоздна, не выходя из ЦК. Питаться будете здесь же – обеспечим. Для вашей работы отведено помещение…
Грабин со всеми прошел в просторный зал заседаний, где стоял длинный стол со стульями, а на зеленой скатерти лежало все необходимое для работы. Василий Гаврилович Грабин, главный конструктор ствольной артиллерии, генерал-майор технических войск, профессор, был еще и очень пробивным человеком, который мог без особого трепета перечить наркомам, маршалам и даже самому товарищу Сталину.
Когда в начале 30-х заместитель наркома обороны Тухачевский, рьяно выступавший за отказ от ствольной артиллерии и переход на безоткатную динамо-реактивную, всячески препятствовал созданию новых пушек для армии и флота, Грабину удалось-таки собрать вокруг себя молодых специалистов и продолжить важное дело. Благо вмешались Орджоникидзе и Сталин, но все равно из-за маршальской некомпетентности были потеряны годы.
Василий Гаврилович разработал метод скоростного проектирования, чтобы создавать новые пушки буквально в течение месяцев или даже недель – от начала работ до образцов для испытаний. А потом конструкторы и технологи сообща ставили орудия на валовое производство, в разы сокращая их стоимость. Он даже врача-физиолога привлекал к проектированию, чтобы обеспечить гармоничное взаимодействие человека и машины!
