Молодь пилотировала «мигари» по старинке, а эта машинка на малых высотах что твой утюг – медлительна и слушается плохо. Зато на высоте «МиГ-3» – король неба! Всякого догонит и порвет.
Вот только основные бои шли как раз на малых высотах, реже – на средних. И приходилось пилотам «мигарей» выкручиваться – набирать высоту и пикировать, разгоняясь на спуске. Атаковать – и обратно вверх, с набором. Не лучшая тактика.
Так что очень вовремя «Ла-5» подоспел. Капитан Захаров сам принимал самолеты в Горьком, наслушался всякого. И как Лавочкина Яковлев душил, зараза, мешал по-всякому, вредил! Точно не советский человек, а капиталист конкурента разорить пытался, на грани вредительства действовал, лишь бы именно его самолеты на заводах клепали, а не «чужие»! А потом товарищ Сталин сказал свое веское слово – и целое предприятие выделили под «ЛаГ-5», теперь просто «Ла-5».
Хотя это тоже несправедливо, ведь к Лавочкину самого Поликарпова подключили. Но тот, говорят, настоял на прежнем названии. Дескать, обкатаем «лавочку», а следом уже выпустим «По-7», многострадальный «И-185». Все летчики-испытатели в один голос утверждали, что этот истребитель Поликарпова – лучший в мире по всем показателям. По скорости, по быстроте вертикального подъема, по вооружению. Все хорошо, но мотор для него сыроват. Вот доведут М-71 до кондиции, и пойдет поликарповский самолет в серию.
Лавочкин тоже молодец, не ревновал. И не пакостничал, как Яковлев. Стали они с Поликарповым в паре работать, и не понять уже, кто из них ведомый, а кто – ведущий.
Работа же была проделана просто колоссальная – тот объем, который в мирное время занимал несколько лет, вместили в каких-то полтора месяца. К примеру, по ночам истребитель продували в натурной аэродинамической трубе ЦАГИ. Днем не получалось – мощность электромоторов на приводе вентиляторов была такова, что пришлось бы отключать от сети небольшой город. Работали днем, работали ночью, без перерывов и выходных.
Порой в конец одуревших конструкторов гнали пусть не домой, так хоть в кабинет – отоспаться. Это было истинное горение!
И самолет день ото дня делался все краше, все сильнее и даже красивее.
В августовских боях Захаров перепробовал сразу несколько модификаций «Ла-5». Даже самая первая была неплоха, но жара стояла в кабине – не продохнуть! Мотор перегревался. Вдвоем конструкторы справились и с этим, и фонарь кабины тоже стал легко сдвигаться. А то чуть больше трехсот пятидесяти наберешь – и хрен откроешь. И захочешь с парашютом выпрыгнуть, а никак!
А всего неделю назад, в самом начале сентября, прислали новейшую модель – с каплевидным фонарем, имевшим лучший обзор в заднюю полусферу. Двигатель поставили форсированный, с непосредственным впрыском топлива.
До высоты в пять тысяч метров самолет Семена Лавочкина опережал «Мессершмитт» в вертикальном маневре, а в боях «по горизонтали» советская машина уже через четыре-пять виражей заходила «худому» в хвост. И тогда две синхронизированные пушки ШВАК не оставляли немцу шанса.
А на последней модели и вовсе роскошь! Приборная доска пополнилась радиополукомпасом, авиагоризонтом, радиолокационным опознавателем, посадочная фара появилась, автомат управления двигателем… Сиденье ковшевидное, с поддерж-кой поясницы! Казалось бы, пустяк? А ты посиди неподвижно хотя бы пару часов…
Тогда в июле в Монино их гоняли как проклятых, не жалея топлива и моторесурса. Делали по шесть-семь вылетов в день! Пока осваивали новую технику – не выпендривались: вылетали в зону, описывали круги, завивали спирали, крутили «бочки» – короче, налетывали часы, навык нарабатывали. Затем поступил приказ – летать не звеньями по трое, а двойками. Это и правда оказалось куда удобней – третий не мешал при маневрах. На парадах-то тройки, может, и смотрятся, а вот в бою никуда не годятся. Недаром фрицы, у которых опыта воздушных боев куда больше, только парами летают.
В конце месяца из Москвы нагрянули какие-то спецы, и на каждый самолет по рации поставили. Вначале комэск с подозрением отнесся к новинке, помнил, какой треск в наушниках стоит, едва только включишь рацию на прием, но нет, слышимость была вполне себе приличная. Помехи присутствовали, конечно, но голос различался без натуги.
Нет, конечно, связь – это важно. Очень важно. Не будешь же ты, как на «ишачке», крыльями покачивать, сигналы передавая? Воздушный бой требует быстроты, следовательно, полной сосредоточенности. А как тут сосредоточишься на сражении, когда тебе надо на самолет командира посматривать – чего он там фюзеляжем крутит, чего хочет?
«Лавочки» неожиданно потребовали более высокого мастерства пилотирования, но справились: в полк собрали лучших из лучших – тех, кто встретил фрицев 22 июня и выжил в самые горячие летние деньки. Многие имели по десять-пятнадцать сбитых врагов! И все снова рвались в бой – отомстить за погибших товарищей, за сгоревшие города и села, за отступление Красной Армии.
Но на фронт их не пускали! И недели через две летчики начали роптать. Узнав об этом, командир 33-го истребительного полка майор Акулин приказал построить личный состав.
– Слушайте меня, торопыги! – строго сказал майор. – Не надо смотреть на меня, как солдат на вошь! Что я, по-вашему, ничего не понимаю, что ли? Вы думаете, я на фронт не просился? Несколько раз рапорт подавал – и от себя лично, и за весь полк! Но мне было на самом верху категорически сказано: мы вас специально в одно подразделение собрали! Асов! Но прежде чем «обрадовать» немцев, нужно освоить новую матчасть и тактику! И в данном вопросе командование совершенно право! Спроси вас сейчас, дорогие мои асы: хорошо ли освоили матчасть? Хорошо?! Точно?! – По строю летчиков прошел ропот. – Обиделись?! Как дети, право… Вам же не просто летать на «лавках», а немцев бить!
Акулин обвел взглядом своих воздушных бойцов.
– Поймите, товарищи! Вы сейчас – очень ценный ресурс! Мощный инструмент, вернее – мощное оружие, появление которого на фронте может переломить ход любого воздушного сражения! И вас тут, в Подмосковье, не маринуют, как кто-то из вас сказал, а тренируют! Так, чтобы в бою не задумывались, на какую рукоять нажимать, чтобы «утяжелить» винт или обогатить смесь! Чтобы вы это делали машинально – как ходите, как дышите, как нос чешете!
Летчики притихли, стыдливо пряча от командира глаза – все поняли, что он говорит правду.
– Сейчас вы уже более-менее освоились в небе на новых машинах! – продолжил майор. – И мы приступим к освоению новой тактики. Я не зря в штаб ВВС на днях ездил – мне там весьма интересные схемы предложили…
Началось освоение тактики – отрабатывали «этажерку», названную «Кубанской»: самолеты выстраивались с превышением пар между собой. Боевой порядок был схож со ступеньками крыльца, уходящего от ведущей пары в сторону и вверх. Затем наступил черед «качелей» и «соколиного удара». Кто там в столице придумал такие приемчики – одному Богу известно. Но явно этот человек не через один бой прошел!
А потом самые настоящие учения устроили, «потешные бои» – эскадрилья на эскадрилью. «Лавочки» так и вились над аэродромом – виражили, пикировали, проносились на бреющем, кружились, заходили в хвост, изображая атаку. Конечно, полного впечатления боя не было – свои вокруг, а если и стреляют, то из фотопулемета. Но хватало и этого – у летчиков словно второе дыхание открылось, они начали сами придумывать новые приемы воздушного боя, новые тактические схемы, которые строились на их собственном мастерстве и на выдающихся характеристиках «Ла-5». «Лавка» была послушной и легкой в управлении. Даже из «штопора» самолет выходил по первой команде – теперь можно было выходить из-под вражеского огня, штопоря! Пилоты, знакомые с «МиГ-3», уверяли, что «лавка» по сравнению с «мигарем» – просто отдых после трудового дня.
