– Хорридо!
[66]
– Серый, наверх! Прикроешь.
– Шайсе!
– Отходи под нас, прикрою.
– Леха, разворот! Сзади!
– Хильфе, хильфе! Анстрален!
[67]
– Ванька-а-а-а-а-а!
– Вижу, вижу…
– Идем вверх на семьдесят! Атакуем все!
– Командир! У тебя пара на хвосте! Уходи влево, в вираж!
Захаров послушно ушел, лишь теперь замечая подкравшихся фрицев, и увидел, как по косой, плавно спускаясь к реке, падает «Ла-5», распуская за собою черный шлейф.
– Рабзанелла!
[68]
– Федьку сбили!
– Спрыгнул?
– Да вроде… А мы уже пяти «худым» кузькину муттер показали!
– Драпают фрицы! Командир!
– Вижу, Тимур. Отходим, пока за нас зенитчики не взялись!
Эскадрилья, потеряв один самолет, развернулась над взорванным мостом и потянула на восток.
– Ребята, вы считать не умеете! Гляньте, всего два «месса» уходит! Мы шесть сбили!
– А чего я не видел?
– А он не упал, он под мост залетел и там в опору врезался!
– «Коршуны», внимание! Всем встать на свои места! Уходим!
«Лавочки» пронеслись над разгромленной переправой, и Захаров криво улыбнулся. Ну да, победа вышла не чистой – двое вражин ушли, а один свой потерян. И все же шесть за одного – неплохой размен!
«Циник ты, – вздохнул Захаров. – Надо будет с армейцами связаться – может, Федька к ним вышел?..»
На следующее утро тучи опустились до ста метров, периодически начинался дождь, и активность авиации с обеих сторон упала до нуля. Капитан Захаров дозвонился до штаба 1-й гвардейской танковой дивизии, и его сразу обрадовали – сбитый вчера Федор Парчевский жив-здоров. Добрался до танкистов своим ходом. Ногу повредил немного, а так – молодцом.
Узнав радостную новость, комэск отправился в землянку к Акулину – машину просить.
– Жив Парчевский? – тоже обрадовался майор, отрываясь от каких-то бумаг – похоже, что в минутку затишья комполка корпел над сводками и отчетами. – Бери полуторку из БАО, езжай! Только не один, захвати кого-нибудь, да хоть бы и своего ведомого! И личное оружие не забудьте, небесные воины!
– Есть, тащ майор! Вдвоем действительно веселее…
– Ты говорил, что вроде знаком с генералом Батом? – хитро прищурился майор, доставая из-под топчана фанерный чемодан.
– Ну, если это, конечно, тот Бат…
– Что-то я не слышал о братьях Батах! И однофамильцев таких в Красной Армии не встречал! – усмехнулся Акулин и жестом фокусника извлек из чемодана бутылку. – Вот, передай генералу презент! Так сказать, от нашего стола… Грузинский коньяк, пятилетний…
– Не жалко, тащ майор? – удивился Захаров.
– Для гвардейцев, которые чуть не сотню немецких танков наколотили, – не жалко! Мне командование намекнуло, что с наземными войсками надо связь наладить! Вот ты и наладишь! Только аккуратно, без перегибов! Чтобы к вечеру был в расположении полка! Погоду на ближайшие два дня обещают нелетную, но мало ли чего…
– Есть!
Захаров забрал «презент», добежал до своих, забрал Ваньку Баранова, и они выехали в расположение 1-й гвардейской. Комэск устроился в кабине с краю, зажав ведомого между собой и шофером, основательным, полным достоинства ефрейтором. Будто и не он везет кого-то, а его самого, очень большого начальника, подвозят на персональном авто.
Александр улыбнулся, отворачиваясь к окну. Там как раз открывался луг, с краю которого ни к селу ни к городу торчало железное чудовище – пятибашенный танк «Т-35».
– Почти что на месте, тащ капитан! – сказал ефрейтор, выворачивая руль. – Этот танчище прикрывает укрепления с фланга. Чего только не придумают эти танкисты…
В голосе водителя явно чувствовалось снисхождение к «рожденным ползать».
Полуторка медленно покатила вдоль рубежа обороны.
Комэск оживился – уже скоро он выяснит: тот ли самый «этот Бат», с которым ему довелось свидеться в июне. Особенно Александру хотелось узнать, как там Виталий Дмитрич… А то война ж! Пройдет день, и всех так разбросает, что хоть годами ищи, не найдешь. А помнит ли о нем Владимир Петрович? Они и виделись-то минут пять от силы. Немцы тогда как раз затеяли «штурм унд дранг», и встреча с Батом, тогда еще полковником, и комиссаром Дубининым быстро перешла в прощание. Комиссар с полковником вдвоем взялись отбивать танковую атаку, позволив комэску улететь…
Захаров покачал головой и тут же покосился на Баранова – не заметил ли тот невольного движения? Нет, Иван умудрился дремать на ямистой дороге, под завывания мотора и матерки ефрейтора. И Александр вернулся к своим мыслям. Война идет недолго, и за эти месяцы ему пришлось повстречаться со многими людьми, но именно встречу с Батом и Дубининым можно назвать, как в книгах пишется, судьбоносной. Достаточно вспомнить, что потом он повстречался с самим товарищем Сталиным…
Комэск ясно и четко помнил все, что тогда не бросалось в глаза, а скользило по краю сознания – красный цвет ковровой дорожки в кремлевском коридоре, отполированные бронзовые ручки дверей, громилы-сержанты на часах у входа в приемную вождя…
И теперь вся его жизнь потекла иначе, по другому руслу! А ведь он тогда не с одним лишь Батом знакомство свел. Баранов-старший ему еще раньше повстречался, Николай Матвеич. Про брата спрашивал, а Александру и ответить-то было нечего. Интересно, жив ли Николай? Александр болезненно сморщился, чувствуя досаду. Бои же идут, а на войне как на войне… Да нет, чего это он на собственных нервах играть вздумал? Жив Матвеич! Должен жить…
– Приехали! – торжественно оповестил ефрейтор. – Вот там их штаб, под сетями! Замаскировались так, что с десяти шагов не видно!
Глава 19
19 сентября, Белорусская ССР, окрестности Бобруйска
Я высунулся по пояс в верхний люк «бардака» и огляделся. Не доверяю я пока этой тонкой электронике СУО, предпочитаю вот так, по-простецки, с биноклем, оглядеться.
Вроде бы тихо вокруг… И немудрено – основные силы немцев уже прошли мимо нас к Бобруйску. И вчера с той стороны несколько часов доносился гул тяжелой артиллерии – видимо, заруба там пошла серьезная. Я мог только догадываться, что будет делать Батоныч, но лично я бы оставил город и закрепился на восточном берегу. В условиях отсутствия внятного господства в воздухе и учитывая болотистую местность, ковырять этот рубеж обороны немцы могут очень долго. Как бы не до зимы!
