Радости и горести большой семьи
По-видимому, де Бриссаку не особенно понравилось постоянное присутствие в Лувесьене золовки Жанны, Шон, и та вскоре уехала в родную Тулузу. Но место родных по линии Дюбарри теперь заняли представители многочисленной семьи Бекю. Красивая внешность помогла им сделать некоторую карьеру в роли домоправителей и лакеев в аристократических домах, и их потомки постепенно приобретали статус членов приличного общества. Дядя Жанны Шарль служил в штате польского короля в изгнании и тестя Людовика ХV Станислава Лещинского, и ему удалось удачно выдать замуж двух дочерей-красавиц, одну за офицера гвардейского корпуса графа д’Артуа Грайе, вторую – за правительственного чиновника Нёвилля. Оба семейства обзавелись детишками и неделями гостили в Лувесьене, который со своим парком и разгуливавшими по нему белой ланью и редкими животными являл собой поистине сказочное местечко. Когда же в замке появилась молоденькая Бетси, это дало повод для самой неприкрытой зависти. Напомним, что предполагаемая дочь, а официально племянница Жанны Мари-Жозефин, получила воспитание в аристократическом монастыре, где проживала вместе с матерью графини Дюбарри, которая приняла благородную фамилию де Монтрабе. И Жанна, и ее мать питали большие надежды в отношении этой милой девушки. В 1781 году в часовне Лувесьена в рамках чисто семейного события состоялось бракосочетание Марии-Жозефин, дочери Николя Бекю де Кантиньи, с Полем де Буазессоном, майором драгунского полка принца де Конде и наследника титула маркиза своего отца, происходившего из отличной семьи из Лангедока. Для дочери лакея это была неслыханно выгодная партия. Свидетелями, подписавшими брачный контракт после графини Дюбарри, были маршал Пьер де Тулуз-Лотрек, граф де Ламорльер и прочие офицеры. В приданое племяннице, ставшей маркизой, графиня даровала сто шестьдесят тысяч ливров. Зависть семей Грайе и Нёвиль только усилилась после того, как графиня и герцог де Бриссак стали крестными родителями двоих детей, родившихся от этого брака.
В 1788 году Жанне пришлось перенести несколько тяжелых утрат.
8 августа в возрасте девяноста четырех лет скончался маршал де Ришелье. Этот греховодник был женат трижды, в правления различных королей. В последний раз он вступил в брак со вдовой на сорок лет моложе его и даже собирался обзавестись наследником, чему, увы, помешал несчастный случай, постигший его супругу во время беременности. Герцог в прошлом был не только любовником Жанны, но и человеком, преподававшим ей уроки поведения в высшем обществе и способствовавшим ее воцарению в Версале, по-отечески поддерживавшим ее. Через три недели после его кончины ушел в мир иной и его племянник, герцог д’Эгийон, также всегда готовый протянуть руку помощи и не прервавший дружеских связей с графиней даже в тяжелую годину постигших ее несчастий.
20 октября 1788 году угасла мать Жанны и в завещании назначила своей единственной наследницей любимую племянницу, теперь маркизу де Буазессон. Это, конечно же, только подогрело вражду между родственниками. Графиня попыталась уладить закипевшие страсти и подарила семье Грайе дом на участке Лувесьена. Далее она уговорила их принять в семью своего осиротевшего отчима Николя Рансона, которому учредила пожизненную пенсию в две тысячи ливров. Это было сделано «с целью дать ему доказательства испытываемых ее чувств по поводу добрых поступков, которые он не прекращал в отношении дамы Анны Бекю, своей супруги…, а также вышеуказанной дамы Дюбарри в различных обстоятельствах, когда ей представлялся случай воздать должное сердечным качествам указанного господина де Монтрабе, а также его совершенной порядочности». И это при том, что, по-видимому, с его ведома Жанна в свое время была продана за мебель в его квартире своднику Жану-Батисту Дюбарри! Поистине, доброта графини не знала границ.
Отзвуки былых времен
Даже при дворе отношение к ней постепенно смягчилось, в особенности когда генеральным контролером финансов стал Шарль-Александр Калонн, друг герцога д’Эгийона. Он обменял ежегодную пенсию графини, назначенную ей еще в 1769 году Людовиком ХV, на единовременную выплату в 1 250 000 ливров. Это помогло Жанне расплатиться с наиболее неотложными долгами, причем вся операция была проделана столь скрытно, что о ней не удалось пронюхать вездесущим клеветникам-памфлетистам. Естественно, выплата была произведена за счет пустой государственной казны.
Примерно в 1784 году обстоятельства сложились таким образом, что Жанна оказалась в состоянии оказать услугу барону де Бретёй, министру двора, близкому к королевской семье. Королева пожелала приобрести замок Сен-Клу, принадлежавший герцогу Орлеанскому. Тот заломил за него невероятную сумму в 10 миллионов ливров. Барон попросил графиню оказать воздействие на продавца через мадам Монтессон, морганатическую супругу герцога, с которой Жанна была дружна. Тот внял доводам разума, снизил цену не то на два, не то на три миллиона, и сделка была совершена к удовольствию Марии-Антуанетты, мечтавшей заполучить замок в собственность, каковая затея впоследствии лишь удлинила список преступлений, вмененных ей судом Трибунала республики.
В 1785 году графиню вызвали в суд давать показания по так называемому «Делу о колье», которое сильно подорвало репутацию королевской семьи. Собственно говоря, мадам Дюбарри имела к нему лишь косвенное отношение. В 1782 году графине нанесла визит незнакомая ей дама, желавшая получить протекцию для передачи королю своего прошения, требовавшего возвращения принадлежавших ее семье наследственных земель, обращенных в собственность короны. Можно представить себе удивление графини от того, что к ней обращаются за ходатайством перед королем, у которого она в опале. Просительница была потомком побочного сына Генриха II Валуа, рожденного от связи с дамой из семьи Сен-Реми. В девицах она гордо называла себя Мария-Антуанетта Французская де Сен-Реми де Валуа, замуж же вышла за обедневшего графа де Ламота. Супруги перебивались тем, что содержали подпольный салон карточной игры, где привлекательная хозяйка выступала в качестве приманки для посетителей. Мадам Дюбарри, почувствовала, что от нежданной гостьи за три версты несет авантюристкой, взяла у нее прошение и впоследствии бросила его в огонь.
Через некоторое время разразился скандал с колье. Кричащей роскоши ювелирное изделие из 647 бриллиантов чистейшей воды общим весом в две с половиной тысячи карат и стоимостью два миллиона ливров предназначалось парижскими ювелирами Бассанжем и Бёмером для мадам Дюбарри. Работа над колье завершилась уже после смерти Людовика ХV, так что купить его опальная фаворитка была уже не в состоянии. Колье предложили португальской королеве Марии, но она сочла неблагоразумным покупать столь пышное украшение в ту пору, когда ее страна все еще не могла оправиться от последствий ужасного землетрясения 1755 года, разрушившего не только Лиссабон, но и множество прибрежных городов. От колье не отказалась бы Мария-Антуанетта, но против покупки выступил ее супруг, ибо казна была пуста. Графиня де Ламот, выдававшая себя в обществе за доверенное лицо королевы, прослышала про эту историю, и у нее возник замысел грандиозного обмана. Ей удалось провести кардинала де Рогана, бывшего посла в Вене, у которого сложились чрезвычайно плохие отношения с королевой, но он не терял надежды вернуть ее благосклонность. Подделав почерк королевы, Ламот убедила прелата купить ожерелье якобы для Марии-Антуанетты. Ухитрившись заполучить колье в руки будто бы для передачи королеве, Ламот отправила мужа в Лондон продавать бриллианты. Когда вся эта история, жертвой которой стал кардинал, выплыла на свет Божий, король решил придать ей огласку. Последовавшее судебное разбирательство нанесло еще больший вред и без того уже подпорченному реноме Марии-Антуанетты.
