«Мадам!
Эти юные раненые сожалеют лишь об одном, что не погибли вместе со своими друзьями за столь совершенную королевскую особу, столь достойную почитания, каковую, несомненно, являет собой ваше величество… Лувесьен ваш, мадам. Разве не ваша благожелательность и доброта возвратили мне его? … Покойный король, по какому-то предчувствию, вынудил меня принять тысячу драгоценных вещиц до того, как удалил меня от себя. Я имела честь предложить вам это сокровище во время оно; я вновь предлагаю вам его, мадам… Позвольте мне, умоляю вас, мадам, чтобы я вернула кесарю то, что принадлежит кесарю.
Вернейшая слуга и подданная вашего величества,
Графиня Дюбарри».
Это письмо (в достоверности содержания которого, впрочем, у историков имеются сомнения, ибо подлинник не сохранился, а стиль изложения не соответствует обычному слогу графини, но, с другой стороны, и ход событий изменился необычным образом) ознаменовало собой конец вражды между королевой и бывшей фавориткой.
Обеим было суждено обрести последний земной приют в общей могиле.
Первые невзгоды
«Так было до 1789 года, потрясшего Францию. Революция, о которой никогда не слышала Жанна Дюбарри, была наиболее жестоким ударом в ее жизни; она потеряла земли и дворцы, но, сохранив золото, успела эмигрировать в 1792 году в Англию».
После тех бурных дней в октябре, когда королевская семья была вынуждена переехать в Париж во дворец Тюильри, под надзор Национального собрания и коммуны Парижа, во Франции на некоторое время становится спокойнее. Но жизнь мадам Дюбарри изменяется. Герцог де Бриссак в качестве губернатора Парижа и главного хлебодара
[66] вынужден пребывать подле короля в Тюильри. Поэтому теперь ей приходится чаще отлучаться из Лувесьена, оставаясь на ночь в парижском особняке Бриссака. Она сделала свой образ жизни несколько более скромным, отказалась от приемов и визитов. Многие из наиболее дальновидных аристократов предпочитают эмигрировать. К их числу принадлежала и художница Виже-Лебрён, которой в качестве личной портретистки Марии-Антуанетты грозила расправа от рук уличной толпы. Перепуганная женщина предпочла вместе с дочерью бежать в Италию, откуда прислала мадам Дюбарри из Неаполя восторженное письмо с описанием «восхитительного пребывания». Но та и слышать не хотела об эмиграции, графиня была слишком сильно привязана к Франции, к дорогому Лувесьену и герцогу де Бриссаку. Как это ни странно, Жанна не считала себя аристократкой. Ее чрезвычайно огорчало то, что она лишилась общества своей любимой кузины Бетси: маркиз де Буазессон уехал воевать в армии принца Конде и перевез жену и детей в Мец, впоследствии вся семья эмигрировала.
Ухудшается и финансовое положение графини до такой степени, что Жанна решается продать кое-что из своих драгоценностей. Но, наученная горьким опытом, графиня не хочет давать пищу для бульварных писак и устраивает при посредничестве своих голландских друзей, банкиров Ванденивер, продажу принадлежавших ей бриллиантов в Амстердаме через фирму «Стопс и компания». Сохранилась расписка банкиров от 21 ноября 1789 года, в которой перечислены 10 крупных бриллиантов, подвеска, перстень с чрезвычайно большим камнем и пара серег с тремя подвесками, также украшенными бриллиантами внушительного размера. Последующее письмо от банкиров Ванденивер сообщает, что от продажи выручено сто тридцать три тысячи ливров. Это кажется незначительной суммой ввиду того, что одна лишь пара серег была оценена в восемьдесят тысяч ливров. Из этого историки делают вывод, что, по-видимому, банкиры предварительно дали графине какой-то кредит под продажу драгоценностей. Банкирский дом Вандениверов вел дела со многими эмигрантами по всей Европе, что впоследствии было поставлено им в вину при Терроре. Отягощающим обстоятельством для мадам Дюбарри сочли также и то, что в 1790 году она обратилась в муниципалитет Версаля с прошением уменьшить ей сумму налога. В связи с революционными брожениями арендаторы земли в поместье Лувесьен перестали вносить деньги за аренду, и, невзирая на щедрую помощь де Бриссака, графиня уже не могла оплачивать счета от знаменитой портнихи Розы Бертен и прочие крупные расходы по хозяйству. Она по-прежнему содержала немалый штат прислуги, любила хороший стол и слыла хлебосольной хозяйкой
[67]. Поскольку бывшая фаворитка имела репутацию одной из богатейших женщин Франции, ее просьбу сочли издевательством.
Мадам Дюбарри спрятала кое-что из наиболее дорогих вещей в тайниках своего поместья, но личные украшения держала в ящичках комода, отделанного фарфоровыми вставками и стоявшего в ее спальне. Теперь и над Лувесьеном постепенно начали сгущаться тучи. Образовалось несколько небольших обществ санкюлотов, угрожавших расправиться с аристократами. Хотя Жанна сделала много добра жителям деревни, ее имя все равно было тесно связано со старым режимом, с опозорившим себя двором. В некогда благодатной сельской местности ныне стало неспокойно. Постепенно революционная зараза начала просачиваться и в замок Лувесьена. Большую роль сыграл в этом Замор, которому было уже под тридцать. Он повадился частенько наведываться в Париж, где стал завсегдатаем многочисленных кафе близ Пале-Рояля, рассадников всех революционных идей. Ему повсюду мерещились заговорщики-роялисты и английские шпионы, которые не могли простить Франции ее роли в потери Великобританией американской колонии и земель в Африке. Замор любил прихвастнуть рассказами о тех днях былого великолепия, когда король назначил его комендантом Лувесьена и хранителем всех сокровищ замка. Не иначе как со злобой поминал он в этих разговорах свою хозяйку, которая забыла все это и обращалась с ним как с простым слугой. Кое-что из этих речей темнокожий смутьян не стеснялся произносить и в поселении Лувесьен среди его обитателей, которые от мадам Дюбарри ничего кроме добра не видели. В замке графини осталось лишь несколько старых, верных ей слуг, так что были полные основания опасаться нападений злоумышленников. Трудно сказать, действовала ли графиня по совету де Бриссака или ее надоумил кто-то другой, но она решила обзавестись охранником, который делал бы по ночам обход границ ее земельного участка. В казарме Рюей было расквартировано подразделение швейцарских гвардейцев под командованием капитана д’Аффри. С тех пор, как королевская семья была вынуждена переехать в Тюильри, делать им было особо нечего. По просьбе графини в ее распоряжение отрядили солдата по имени Жозеф Баду, которому вменили в обязанность каждые полчаса, в период с полуночи до пяти часов утра, совершать обход парка Лувесьена и его окрестностей, в особенности, садов, где содержались редкие животные мадам Дюбарри.
10 января 1791 года графиня в сопровождении своей камеристки и нескольких слуг уехала в Париж, дабы принять участие в празднестве, которое герцог де Бриссак устроил в своем доме по случаю праздника Богоявления
[68], правда, с некоторым запозданием, но, как в Анжу, так и в других провинциях Франции, существует обычай выбирать «короля» в течение всего января. Графиня предупредила, что вернется в замок лишь поздно вечером. Однако погода была настолько промозглой и неприятной, что Бриссак уговорил любимую женщину переночевать в его особняке. Проснувшись наутро, она узнала, что в ее отсутствие в замке произошло крупное ограбление.
