Не дожидаясь ответа, девушка выскальзывает из комнаты. Кончита покинула ее еще раньше.
Глава 29. Дон Валериан
Хэмерсли лежит и размышляет над тем, что услышал, а в особенности над тем, что подслушал – о том сладостном монологе. Немногие мужчины безразличны к лести. А если та слетает с прекрасных губ! Фрэнку действительно грозила смерть – так быстро билось его сердце.
Но дон Просперо – это кто такой? Это ему принадлежал голос, который вел диалог с Уолтом Уайлдером? Или ему тут все принадлежит? Эта мысль озадачивает кентуккийца.
Приближающиеся шаги прерывают его размышления. Снаружи доносятся голоса, и один из них так сладок для его ушей. Второй принадлежит мужчине, но не тому, с которым беседовал Уайлдер. И не самому экс-рейнджеру. Это дон Просперо, который вскоре сам входит в комнату вслед за дамой.
Это мужчина лет шестидесяти, невысокого роста, с маленькой головой, седыми волосами и морщинистыми щеками, однако бодрый и добродушный, о чем говорит веселая искорка в глазах. Одет он в полувоенного кроя сюртук неброской расцветки, знаки отличия на котором говорят о принадлежности к медицинскому персоналу.
С первого взгляда понятно, что дон Просперо не представляет угрозы. Больной облегченно выдыхает.
– Рад видеть, что вы идете на поправку, – заявляет дон Просперо, беря кисть пациента и щупая пульс. – Ага, куда ровнее. Теперь все будет хорошо. Немного терпения, и вскоре мы снова поставим вас на ноги. Ну же, сеньор, еще глоточек этого виноградного сока не причинит вам вреда! Ничто так не возвращает больному аппетит как наше вино из Нью-Мексико. А затем миску похлебки из дикой индейки – и будете молодцом. Через день-другой сможете кушать, что угодно.
Тут к двери приближается еще один персонаж. Дама выскальзывает ему навстречу с возгласом:
– Валериан!
– Кто такой Валериан? – слабо интересуется больной.
В очередной раз мужское имя заставляет его страдать.
– Дон Валериан, – поправляет его доктор тоном, который свидетельствует об уважении к особе, о которой идет речь. – Скоро увидите, сеньор. Настала пора знакомиться. Хотя тут я ошибаюсь – совсем забыл, вам это не нужно.
– Не нужно? Почему?
– Потому что вы уже знакомы. Вот, взгляните!
В комнату входит высокий, элегантный человек немного моложе тридцати, а на пороге появляется другая фигура – настолько крупная, что заполняет дверной проем почти целиком. Второй – это Уолт Уайлдер, но кто первый? Дон Валериан, разумеется!
– Полковник Миранда! – восклицает Хэмерсли, приподнимаясь на кушетке.
Он уже расстался с подозрениями по части дона Просперо, а теперь не страшится и Валериана. – Полковник Миранда, это вы!
– Я, mio amigo
[55], как видите. И мне нет нужды говорить, как рад я новой нашей встрече. Встрече столь неожиданной в этих глухих местах, что я уже отчаялся обнять снова старого друга. Наш добрый доктор уверяет нас, что скоро вы окрепнете и сможете в более полной мере воспользоваться моим гостеприимством, нежели до сей поры. Не сомневаюсь, после такой болезни у вас аппетит как у страуса. Ну, в каком-то роде это к лучшему, потому как живем мы, как видите, в гомеровской простоте. Каррамба! Вы сочтете мои манеры столь же грубыми, как у самых неотесанных гомеровских героев. Я совсем забыл представить вам кое-кого, о ком вам говорил прежде. Впрочем, это не так уж важно, потому как вы уже встречались. Позвольте познакомить вас с моей дорогой Аделой.
При этих словах вперед выступает прекрасная охотница, выглядящая красивее, чем когда-либо прежде. Для Хэмерсли все становится ясно – вспомнив про портрет на стене, он понимает, почему лицо девушки казалось ему таким знакомым.
Фрэнк смотрит на нее, и удивление уступает в нем место необоримому, пылкому восхищению. Вскоре молодая дама уходит, и любопытство возвращается. Кентуккиец требует объяснений. Как попал сюда полковник Миранда и почему? Какое злополучное стечение обстоятельств заставило военного коменданта Альбукерке устроить дом посреди такой бесприютной пустыни, как Льяно-Эстакадо?
Пусть непосредственно вокруг и раскинулся чудесный оазис, по доброй воле сюда никто не переберется. Нет, только случай, причем несчастный, мог вызвать такую перемену в жизни его знакомого из Нью-Мексико. Даже более чем знакомого – друга, который вступился за него в минуту опасности: сначала отважно защитил, затем благородно согласился быть секундантом на дуэли, а потом еще пригласил в свой дом и выказал гостеприимство, которого никогда не встречал ни один иноземец в чужой стране.
Неудивительно, что Фрэнк Хэмерсли относится к нему, как к родному. А теперь, увидев воочию сестру полковника, потрет которой так поразил его в свое время, и впечатление это только усиливается при мысли, что ей он обязан жизнью, молодой человек проникается к нему еще более теплыми чувствами.
Разумеется, кентуккийцу не терпится все узнать о делах своего мексиканского друга, к которому фортуна явно повернулась спиной.
– Нет, не сейчас, сеньор Франсиско, – отклоняет его просьбу полковник Миранда. – Наш добрый доктор наложил покуда запрет на дальнейшие разговоры. Повесть, которую мне предстоит поведать, слишком взволнует вас. Подождите немного, пока не окрепнете и не будете готовы выслушать ее. Теперь же, амиго, мы должны оставить вас одного, а точнее сказать – в приятнейшей компании, поскольку ваш достойный товарищ, сеньор Уайлдер, уже здесь. Без сомнения, вам доставит удовольствие перемолвиться словечком с тем, кто, когда жизнь ваша была в опасности, был готов пожертвовать своей ради вашего спасения. Дон Просперо разрешил ему остаться с вами и дать необходимые разъяснения. Остальным придется удалиться. Hasta luego
[56].
С этими словами Миранда покидает комнату.
– Храните полный покой, – добавляет бывший армейский доктор, готовясь последовать за доном Валерианом. – Ни в коем случае не волнуйтесь, это может вызвать повторение горячки. Это главная опасность. Чувствуйте себя в безопасности, кабальеро, вы среди друзей – дон Гуальтерио подтвердит это. Ах, сеньор, при вас имеется сиделка, крайне заинтересованная в восстановлении вашего здоровья.
Последнюю фразу он произносит вполголоса и как бы с намеком, сопровождаемым улыбкой, которую больной истолковывает в лестном для себя смысле. Затем дон Просперо уходит, оставив своего пациента наедине со старым товарищем по каравану.
Подвинув к кровати один из стульев, бывший рейнджер усаживается на него.
– Ну, Фрэнк, разве это не чудесно? – говорит он. – Что мы оба тут, угнездились уютно, как два филина в дупле старого дерева, и это после всех опасных переделок, через которые нам довелось пройти. С ума сойти! Подумать только, что такое благодатное местечко может затесаться прямо в середину Огороженной Равнины, о которой парни из прерий думают, что тут нет ничего, кроме сухой пустыни да вонючих полынных зарослей. А вместо этого здесь прям райские кущи – мальцом я читал про них в большой Книге. Разница в том, что в саду Эдемском жила, вроде как, только одна женщина, а тут две. Одна – это которую вы сами назвали ангелом, и это чистая правда. Это сущий ангел, если они, конечно, спускаются наземь. Но, не умаляя ее достоинств, есть тут еще одна поблизости – малость поменьше калибром, но ничуть не хуже, а то и еще лучше, на мой-то взгляд. Вы только не обижайтесь. Как тут говорят в Мексике, «када унет а су густер», это значит, каждый имеет право по-своему думать. Сад Эдемский, населенный двумя Евами, одна из которых, если ваш покорный слуга не ударит в грязь лицом, может стать пусть не праматерью всех людей, но уж многочисленной семейки юных Уайлдеров.
