Урага задумчив и молчалив, Роблес терпеливо ждет, когда начальник заговорит. Адъютант пришел недавно доложить, что лагерь разбит и все необходимые мероприятия, за которые он отвечает, исполнены.
– Вы выставили дозорного, как я велел? – спрашивает Урага после долгой паузы.
– Так точно.
– Надеюсь, вы расположили его так, чтобы ему открывался обзор на долину?
– Он на скалистом выступе, с которого видно все миль на пять вниз по течению. Могу я поинтересоваться, полковник, кого ожидаете вы с той стороны? Не погоню же, осмелюсь предположить?
Урага откликается не сразу. Очевидно, какие-то мысли мешают ему сосредоточиться на разговоре с подчиненным. Данный им в итоге ответ трудно охарактеризовать иначе как уклончивый.
– Кого ожидаю? Вы забываете про тех парней, которые остались в Льяно-Эстакадо. Про капрала и двоих рядовых, которые, нашли они индейца или нет, обязаны были поспешить следом. Страх наткнуться на боевой отряд апачей должен был придать им прыти. Удивляюсь, почему они до сих пор не нагнали нас? Есть в этом что-то странное.
– Без сомнения, им помешала буря.
– Вы серьезно так считаете, айуданте?
– Не могу предложить иного объяснения, полковник. К тому же, едва ли эти трое придут сюда, скорее поедут прямо в Альбукерке. Капрал – опытный следопыт-растреро, достигнув места, где тропа разделяется, он наверняка пойдет по следу большей части отряда. Тем более, что это безопаснее в отношении дикарей.
– Надеюсь, что так. Нам он тут не нужен.
Произнеся эти слова, Урага снова погружается в свои размышления и молча попыхивает сигарой, наблюдая за тем как колечки дыма поднимаются к крыше палатки. Роблес, которого явно что-то беспокоит, спустя некоторое время возобновляет разговор.
– Как долго предстоит нам оставаться здесь? – осведомляется он.
– Это будет зависеть от… – Урага не договаривает, снова занявшись сигарой.
– От чего? – не выдерживает лейтенант.
– От многих вещей. Обстоятельства, события, совпадения…
– Позвольте мне узнать о них. Вы ведь обещали рассказать, полковник.
– Расскажу в свое время. Оно еще не пришло. Но одну вещь могу сообщить уже сейчас: когда мы снимемся с этого лагеря, пленников с нами уже не будет.
– Вы намереваетесь освободить их? – адъютант спрашивает не потому, что думает, будто таков замысел Ураги, но чтобы выудить из него подробности.
– Освободить от тягот этого мира, за тот свет ручаться не могу.
– Выходит, им предстоит умереть?
– Умереть.
– Вы имеете в виду только мужчин: дона Валериана и доктора?
– Ну и мерзавец вы, Роблес! Если судить по вашим вопросам, то я предстаю в роли кровожадного дикаря. Но я не так жесток, чтобы убивать женщин, тем более таких прекрасных, как сеньорита Миранда. Мужчины не убивают собственных жен, по крайней мере, до медового месяца. А донья Адела станет моей женой, никуда не денется!
– Мне известно о вашем желании, и при таком раскладе у вас есть хороший шанс добиться его исполнения. Вы можете заполучить девушку, не пролив крови ее брата. Простите, полковник, но я не вижу резона лишать его жизни, по крайней мере, до того, как мы доставим дона Валериана в Санта-Фе. Там его упрячут в тюрьму, созовут трибунал, который, по нынешней моде, вынесет в один день приговор, а на следующий день предаст казни. Это очистит вас от подозрений в поспешных действиях, а такой риск имеется, если вы возьметесь решать все сами.
– Ба, теньенте, вы разглагольствуете, как младенец! Неприступность тюрьмы в Нью-Мексико, шанс на смертный приговор, тем более на казнь – все это скорее плод фантазии. Вероятность перемен на политическом небосводе ощущается все явственнее. Горизонт над столицей затягивают облака – поговаривают, что нашему доброму другу Хромоножке снова придется уйти. Прежде чем грянет буря, я хотел бы обезопасить себя. В качестве супруга Аделы Миранды, обладая всем имуществом, которое принадлежало ее брату и станет после его смерти принадлежать ей, я смогу не обращать внимания на того, кто сидит в Зале Монтесумы. Партия священников или партия патриотов – мне все будет без разницы.
– Но почему бы вам не стать ее мужем и сохранить брату жизнь?
– Почему? Да потому что это невозможно.
– Но я не вижу препятствий. Оба в вашей власти, вы можете диктовать любые условия.
Урага, впечатленный доводом, некоторое время молчит и думает. Помогая себе мыслить, он курит еще более сосредоточенно, чем прежде.
– И каков ваш совет? – спрашивает он наконец.
– Я уже его дал, полковник. Договоритесь с Мирандой. Зная, что его жизнь в ваших руках, он будет покладист. Истребуйте от него обещание, клятву, если нужно, дать согласие на ваш брак с его сестрой. Одновременно определите приданое, которое хотите получить за ней. Оно будет вполне достаточным, чтобы обеспечить вам изрядный доход. Вот как я поступил бы на вашем месте.
– Здесь Миранда может дать согласие. Но каковы гарантии, что он не откажется от своего слова, стоит нам прибыть в Альбукерке?
– Нам нет нужды ехать в Альбукерке и давать ему шанс. Вы наверное забыли, сколько церквей можно найти по пути отсюда до города, и сколько не слишком щепетильных священников. Например, есть кюре Антон Чико, и его преподобие, спасающий души грешников в пуэблито Ла-Мора. Любой из двоих обвенчает вас с сеньоритой Аделой и не станет задавать лишних вопросов, если вы получит щедрый взнос за совершение брачного обряда. Раскрыв мошну, вы обеспечите церемонию вопреки любым протестам. Но их и не будет.
Урага поджигает очередную сигару и курит, погрузившись в размышления. Совет подчиненного повлиял на него, заставил посмотреть на дело в ином свете. В конечном счете, какой вред в том, если Миранда останется жив? Для него ужасная месть состоит уже в том, чтобы видеть сестру женой того, кого она с презрением отвергла. Но если дон Валериан, если они оба откажутся, что тогда?
Этот вопрос обращен к Роблесу.
– Ваше положение ничуть не ухудшится, – отвечает адъютант. – Вы сможете вернуться к плану, на который намекали, но в который решили меня не посвящать. Определенно, попробовать сначала прибегнуть к моему плану, что не повлечет никакого вреда. Результат будет известен в десять минут.
– Я попробую, – восклицает Урага, вскакивая на ноги и поворачиваясь к выходу из палатки. – Вы правы, Роблес. Это запасная тетива к луку, о которой я думал. Если она выдержит, прекрасно. А если лопнет… В таком случае, прежде чем завтра солнце встанет над нашим лагерем, гордая дева потеряет брата, и единственным ее шансом обрести защиту будет принять руку Хиля Ураги.
С этими словами полковник тушит окурок сигары и широким шагом покидает палатку в намерении либо добиться от Аделы Миранды согласия на помолвку, либо подписать ее брату смертный приговор.
