– Наши друзья макаланга должны быть нам крайне признательны за эту сотню ружей, – заметил Джейкоб, наскоро заряжая ружье и посылая пулю за пулей в самую гущу матабеле. – Если бы не ружья, – добавил он, – враги уже давно перерезали бы их, потому что они никогда не смогли бы остановить матабеле одними копьями.
– Да. И то же самое случилось бы с нами еще до наступления ночи, – отозвалась Бенита с дрожью в голосе, так как сражение и страх за его исход отняли у нее последние силы. – Слава богу, что все кончилось! Я надеюсь, что они снимут осаду и уйдут отсюда.
Однако несмотря на понесенные ими крупные потери – матабеле потеряли свыше ста человек, – дикари, боявшиеся вернуться к себе в Булавайо без победы, и не думали отступать. Они только нарезали огромное количество тростника и кустов и перенесли свой лагерь почти на самый берег реки, куда не могли долететь пули белых. Тут они и расположились, рассчитывая взять осажденных измором или же проникнуть в крепость каким-нибудь иным способом.
Между тем Джейкоб Мейер, не имея больше возможности стрелять в неприятеля, державшегося вне досягаемости выстрелов, снова сосредоточил все свое внимание на поисках клада.
Не найдя ничего в пещере, он занялся обследованием площадки вокруг нее, среди камней, деревьев и старых развалин.
Они начали свои раскопки наугад, среди самых крупных развалин, где нашли некоторое количество золота в виде бус и других украшений, а также несколько древних скелетов. Но все это не имело ни малейшего отношения к португальскому кладу. Это приводило их все в более и более мрачное настроение духа, пока они вовсе не перестали разговаривать друг с другом. На лице Джейкоба отражалось гневное разочарование, а Бенита начала впадать в глубокое отчаяние, так как она не видела больше никакой возможности спастись от своего тюремщика наверху и от матабеле, стороживших внизу. Кроме того, у нее была еще одна причина для беспокойства.
Здоровье ее отца, давно уже начавшего слабеть, заметно пошатнулось за последнее время, и он разом превратился в дряхлого старика. Всегдашние сила и энергия покинули мистера Клиффорда, а его мысли были поглощены страшным раскаянием в совершенном им преступлении, то есть в том, что он привез дочь в это ужасное место; он не мог думать ни о чем, кроме страшной участи, которая грозила ей. Тщетно Бенита пыталась успокоить его. В ответ на все ее слова он только стонал и заламывал руки, прося прощения у Бога и Бениты. Кроме того, власть Мейера над ним становилась все более и более очевидной. Мистер Клиффорд чуть не со слезами на глазах умолял Джейкоба открыть отверстие в верхней стене и позволить ему с дочерью спуститься к макаланга. Он пытался даже подкупить его обещанием уступить ему свою часть клада, если бы таковой нашелся, а в случае неудачи – и свои владения в Трансваале.
Но Джейкоб ответил ему крайне резко, посоветовав не говорить глупостей, так как они должны вместе довести дело до конца. Иногда Мейер уходил в сторону и погружался в размышления, и Бенита заметила, что при этом он всегда брал с собой либо ружье, либо револьвер. По-видимому, он боялся, чтобы ее отец не застиг его врасплох и не захватил власть в свои руки, расправившись с ним с помощью пули.
Одно только успокаивало ее: хотя Джейкоб Мейер постоянно следил за ней, он никогда не оскорблял ее и даже не беспокоил своими таинственными и нежными речами. Мало-помалу она начала думать, что он забыл об этом или отказался от своих надежд, считая их несбыточными.
Со времени атаки матабеле прошла неделя, и ничего не изменилось. Макаланга не обращали на них никакого внимания, а старый Молимо ни разу, насколько она знала, не пытался взобраться на верхнюю стену и вообще не старался повидаться с ними. Это обстоятельство сильно удивило Бениту, знавшую о его привязанности к ней, и заставило ее предположить, что он умер или был убит во время нападения на крепость. Джейкоб Мейер тоже казался озабоченным: он бросил раскопки и целыми днями сидел в бездействии, погруженный в свои размышления.
В этот день их обед прошел совсем не весело, так как никто из них не промолвил ни слова, да и запасы их начали подходить к концу и пища становилась крайне скудной. Бенита не могла проглотить ни крошки: ей давно уже надоело высушенное на солнце мясо упряжных волов, а с тех пор как Мейер заделал выход в стене, ничего другого у них не было. По счастью, у них еще оставался изрядный запас кофе, и она охотно выпила две чашки этого напитка, сваренного и очень любезно поданного ей Джейкобом Мейером. Кофе показался ей, правда, очень горьким, но Бенита объяснила это отсутствием сахара и молока. После ужина Мейер поднялся и раскланялся с нею, пробормотав, что он уходит спать, а через несколько минут и мистер Клиффорд последовал его примеру. Проводив отца в его шалаш под деревом, Бенита помогла старику снять платье, так как теперь даже это становилось для него трудным делом, затем пожелала ему спокойной ночи и вернулась к костру.
Она вдруг почувствовала себя совсем одинокой среди окружавшего ее молчания: ни одного звука не доносилось ни из лагеря матабеле, ни снизу от макаланга, а яркий лунный свет наполнял все вокруг таинственными тенями, которые казались живыми. Зная, что отец не мог ее увидеть, Бенита немного поплакала, потом тоже пошла спать. Она чувствовала, что развязка, какова бы она ни была, уже близка, но у нее не было сил думать об этом. К тому же она ощущала какую-то необычную тяжесть в глазах, и прежде чем она успела прочесть молитву, ее голова опустилась на подушку. Бениту охватил глубокий сон. Больше она ничего не помнила.
Если бы Бенита страдала бессонницей, как это часто бывало с ней в те страшные дни, она услышала бы около полуночи легкие шаги какого-то живого существа, подкрадывающегося к ее палатке, и увидела бы, что лунный свет, проникавший к ней сквозь щели в неплотно сходившихся парусиновых стенках, внезапно заслонила фигура человека, вытянутые руки которого проделывали какие-то таинственные пассы. Но Бенита и не видела, и не слышала. Погруженная в сон, вызванный полученным ею питьем, она и не подозревала, что он стал мало-помалу переходить в какой-то странный обморок. Она совершенно не помнила, как поднялась, набросила на свое легкое платье плащ, зажгла лампу и, повинуясь стоявшему перед ней человеку, выскользнула из палатки. Она также не слышала, как ее отец, разбуженный звуками шагов, выбежал, спотыкаясь, из своего шалаша и обменялся несколькими словами с Джейкобом Мейером, пока она стояла рядом, с лампой в руках, словно привидение, лишенное воли.
– Если вы осмелитесь разбудить ее, то, уверяю вас, она умрет, а за нею и вы, – прошипел Джейкоб, хватаясь за револьвер у своего пояса. – С ней не случится ничего дурного, клянусь вам! Следуйте за нами, и вы увидите. Молчите же, потому что от этого зависит наша судьба.
Побежденный странной силой его голоса и взгляда, мистер Клиффорд молча последовал за ними.
Они прошли по извилистому входу в пещеру. Впереди шел Джейкоб Мейер, спиной вперед, точно герольд перед царственной особой; потом сама царственная особа, в образе девушки, походившей на мертвую, с длинными распущенными волосами, в плаще и с лампой в руке; позади всех шел старый, седобородый человек, олицетворение Времени, сопровождающего Красоту к ее могиле. Вскоре они достигли большой пещеры и, миновав вскрытые могилы, отверстие колодца и алтарь, остановились у подножия Распятия.
