– И что вы видели?
– Ничего существенного. Вопрос в том, что мы оба увидим?
– Ничего, – ответил я твердо. – Никакая сила не заставит меня попробовать это дьявольское зелье снова.
– Кроме меня, – проговорила она еле слышно. – Нет, не думайте, что вы покинете этот дом так скоро. Вы попросту не сможете уехать, в воскресенье нет поездов. Кроме того, вы не сделаете этого, если я вас не попрошу.
– В глазах всех птиц напрасно расставляется сеть
[22], – процитировал я, непоколебимый, как скала.
– Неужели? Тогда почему я стольких уже поймала?
В этот момент бык Башана
[23], я имею в виду Смита, начал что-то мычать хозяйке дома с другого конца стола, и наш разговор прекратился.
– Мой друг, – зашептал мне в ухо Скруп, пока мы ждали, чтобы женщины вышли, – мне кажется, что вы снова думаете о женитьбе. Что ж, выбор не такой плохой, – и он уставился на прекрасный силуэт леди Регнолл, которая исчезла за дверями вслед за остальными.
– Заткнитесь, идиот! – ответил я возмущенно.
– Почему? – невинно спросил он. – Женитьба достойна уважения, особенно если она последняя в жизни. Я помню, как говорил вам нечто много лет назад за этим же столом, когда вы только познакомились с ее светлостью. Но тогда рядом был Джордж, а теперь его нет.
Я не удостоил его ответом, схватил свой стакан и уселся между каноником и быком Башана.
Глава III
Аллан дает слово
Мистер Эттерби-Смит при знакомстве оказался даже хуже, чем могла бы нарисовать самая недружелюбная фантазия. Это был джентльмен, в известной степени происходивший из хорошей семьи. Его настоящее имя было Эттерби, а добавка «Смит» сделана для того, чтобы защитить скромное состояние, доставшееся ему именно на этом условии. Его родство с лордом Регноллом было не такое близкое по линии матери. Что же касается прочего, то он жил на каком-то морском курорте на южном побережье и мнил себя спортсменом, потому что как-то воспользовался случаем и взял в аренду участок для охоты в шотландских лесах, где водились олени.
Очевидно, всю свою жизнь он ничего не делал и не заработал ни одного шиллинга, и детей своих воспитывал в том же духе. Главной чертой его характера было невыносимое тщеславие, которое часто характеризует мужчин, которые ничего из себя не представляют. Кроме того, он носился с идеей о своих правах, которые включают в себя, как я наконец-то понял, возвращение собственности Регноллов и богатства. Не думаю, что стоит говорить о нем что-то еще, кроме того, что он наскучил мне невероятно, в особенности после того, как он пропустил за накрахмаленный воротник сюртука четвертый стакан портвейна.
Однако его сын был еще хуже, потому что задавал бесконечные вопросы, и, когда я наконец был вынужден умолкнуть, прочел мне лекцию об охоте. Да, этот юнец, который жил в Сандхерсте, учил меня, Аллана Квотермейна, как убивать слонов. Он, который никогда не видел слонов, за исключением тех, которых он кормил сдобными булочками с изюмом в зоопарке! Наконец, мистер Смит, который, к великому изумлению Скрупа, оккупировал дальний конец стола и возомнил себя хозяином, подал сигнал, и мы отправились в гостиную.
Я не знаю, что случилось, но атмосфера начала сгущаться. Массивная миссис Смит села в кресло, обмахиваясь веером, и тогда варварские украшения, которые она надела, звенели на ее толстой руке. По обеим сторонам своей матери, бледные и нерешительные, стояли Полли и Долли, каждая из которых изображала, что читает книгу. Эта троица напомнила мне герб, который я как-то видел в ночном кошмаре, – этакая британская матрона с сопровождающими ее Честностью и Добродетелью. Напротив них, с другой стороны от камина, стояла, очевидно, очень сердитая леди Регнолл.
– Правильно ли я понимаю, Луна, – услышал я звучный голос миссис Эттерби-Смит, едва вошел в комнату, – что ты действительно исполняла роль небесной богини среди этих дикарей и была одета в прозрачный халат?
– Да, миссис Эттерби-Смит, – ответила леди Регнолл, – и еще в ночной колпак из перьев. Я надену его для вас, если это вас не смутит. Или, возможно, одна из ваших дочерей…
– О! – воскликнули обе молодые леди. – Пожалуйста, тише. Сюда идут джентльмены.
После этого установилась тяжелая тишина, нарушаемая только сдержанным хихиканьем миссис Скруп, стоявшей позади всех, и пышноволосой женой каноника, которая находила это смешным. Слава богу, сие продолжалось недолго – до того момента, когда миссис Эттерби-Смит, изучая меня некоторое время своим холодным взглядом, величественно поднялась и поспешно отправилась в свои апартаменты готовиться ко сну, сопровождаемая своими отпрысками.
Некоторое время спустя я узнал от миссис Скруп, что леди Регнолл развлекалась, при любой возможности упоминая обо мне, ради ее родственников, которые в результате покинули комнату с убеждением, что я был вождем местного племени где-то в Центральной Африке, где обитал в пышных облачениях и драгоценностях, приличествующих моему статусу. Нет ничего удивительного, что миссис Эттерби-Смит сочла за лучшее увести своих «милых девочек», как она называла их, чтобы избавить от моего дурного влияния.
Затем ушли Скрупы, пригласив меня на ланч с ними на следующий день. Я второпях принял это приглашение, хотя слышал, как леди Регнолл прошептала: «Эх вы!» Следом за ними ушли священник и его жена, затем помощник приходского священника, которые были, как сами сказали, «ранними птичками со множеством забот». После этого леди Регнолл отплатила мне тем, что отправилась спать, проинструктировав Моксли проводить нас в курительную комнату, «где, – прошептала она, пожелав доброй ночи, – я надеюсь, вы получите удовольствие».
Я скрою, как прошел остаток ночи. Я просидел час и сорок пять минут в компании этой ужасной парочки, меня то поучали, то расспрашивали. В конце концов я не смог больше выдержать и, делая вид, что ищу себе новые запасы виски и содовой, выскользнул за дверь и поднялся наверх.
Я намеренно прибыл на завтрак поздно и оценил свою мудрость, потому что леди Регнолл была уже наверху, страдая от «головной боли». Мистер Эттерби-Смит страдал от того же, но внизу, и это был результат смешивания портвейна, шампанского и виски, а его семья, казалось, страдала от своего характера. Выяснив, что они собираются пойти в парковую часовню, я удалился на одну-две мили и пришел прямиком к Скрупам, где приятно провел время, оставаясь там до пяти часов вечера.
Я вернулся в замок к чаю, где нашел леди Регнолл настолько раздраженной, что снова вернулся в церковь, к шестичасовой службе, и времени хватило только для того, чтобы переодеться к обеду. Мне жестоко отплатили тем, что пришлось провести время с миссис Эттерби-Смит. Что это был за обед! Большую часть времени мы просидели в торжественной тишине, прерываемой лишь просьбой передать соль. Но вот я заметил с удовлетворением, что ситуация немного разрядилась на другом конце стола, где Эттерби-Смит выпил слишком много вина. Я услышал, как он говорит:
