– О царь, – сказал я, – вместе с жемчугом и золотом я прошу добавить к условиям пари жизни этих шестерых охотников. Пощади их, если я выиграю.
– Зачем они тебе? – спросил царь.
– Затем, что они смелые люди, мой царь, и я не хотел бы видеть их кости в клетке для диких животных.
– Мой приказ уже записан? – спросил царь.
– Еще нет, мой господин, – ответил главный писарь.
– В таком случае он не имеет силы и может быть отменен без нарушения закона. Шабака, давай подтвердим наше пари. Если я убью больше львов, чем ты, или если двое будут убиты, я убью первым или никто не будет убит, но я всажу больше стрел в их тела, то я забираю твоего раба, карлика Бэса, чтобы он стал моим рабом. Но если ты окажешься лучше меня тем или иным образом, я отдаю тебе этот шнурок с розовым жемчугом и столько золота, сколько весит карлик, и эти шестеро охотников будут освобождены, и ты сможешь делать с ними все, что захочешь. Давайте запишем все и отправимся на охоту.
Вскоре мы с Бэсом уже ехали в своей повозке, которая по команде отправилась вместе с колесницей царя, но на расстоянии в тридцать шагов. Нагнувшись над карликом, который управлял лошадьми, я заговорил с ним:
– Нам сегодня не везет, Бэс, думаю, что еще до конца этой авантюры нам придется расстаться.
– Нет, мой господин, нам сегодня повезет, потому что к концу охоты вы станете богаче на нитку самого прекрасного жемчуга во всем мире, на столько золота, сколько весит мое тело (а я, мой господин, в два раза тяжелей, чем думает царь, и съем двадцать фунтов мяса перед взвешиванием, если у меня будет такая возможность, или, по крайней мере, выпью много воды, хотя в такой жаре она надолго не задержится). Кроме того, у вас появятся шесть отборных охотников, которые будут служить и сопровождать вас и наши сокровища на морское побережье.
– Сначала я должен выиграть, Бэс.
– Вы сможете сделать это и окосевшим на один глаз, мой господин, и одним пальцем, оставшимся из всех на двух руках. Цари наивно полагают, что они умеют стрелять, потому что вся чернь, которая толпится вокруг них, да и знатные люди тем более не осмеливаются показать, что они стреляют намного лучше. Я слышал истории вон в том городе. Бывали дни, когда этот господин всего мира упускал шесть львов, используя множество стрел, и эти большие кошки мурлыкали, будучи прирученными зверьми, привезенными издалека в деревянных клетках, да жмурились, как кошки на солнце. Посмотрите, мой господин, он пьет слишком много вина и поздно успокаивается в своем гареме, а ведь там триста женщин, мой господин. Если вы сомневаетесь, посмотрите на его глаза и руки. Жемчуг, золото и люди, можно считать, уже ваши, а этот крашеный принц, который смеялся над нами, где он теперь? Лежит мертвый в грязи.
Хотите, мой господин, я расскажу вам, как я сделал это? Вы знаете лучше, чем я, что львы ненавидят тех, кто имеет на себе запах их собственной крови. Таким образом, пока я указывал дорогу, я коснулся крашеного принца окровавленным хвостом льва, которого мы убили, притворившись, что это случайность, за которую он ругал меня последними словами. И когда мы подошли к мертвому льву и, как я ожидал, встретили раненую львицу, она прыгнула на принца через охотников, поскольку он пах, как ее супруг-лев, и откусила ему голову.
– Бэс, но на тебе ведь тоже был его запах, даже еще хуже.
– Да, мой господин, но этот крашеный брат царя шел первым. Я держался позади него, притворяясь, что испугался, – и он тихо хихикнул, добавив: – Я думаю, что сейчас он клянет меня Осирису на чем свет стоит, а может быть, и кузнечику, который забрал его туда, ведь всякое может быть.
– Эти жители Востока не поклоняются ни Осирису, ни твоей Саранче, Бэс, они поклоняются пламени огня.
– Тогда он рассказывает историю огню. Я надеюсь, что он ему надоест, и огонь сожжет его.
Мы весело болтали, понимая, что сделали огромное дело, и думали, что перехитрили этих жителей Востока и их царя, не подозревая об их коварстве. Потому что никто не рассказал нам, что человек, который охотится с царем, осмелившийся выпустить стрелу в добычу перед тем, как это сделает царь, будет приговорен к смерти, как человек, который нанес обиду его величеству. Эта царственная лиса все это хорошо знала и помнила, поэтому была уверена, что непременно выиграет пари.
Колесницы повернули и проехали по тропе, которая вывела нас к открытому пространству, оно было очищено от зарослей. Здесь они остановились, причем колесница царя и моя оказались рядом, в десяти шагах друг от друга, а приближенные царя – чуть позади. Между тем охотники с собаками шли в зарослях далеко справа и слева от нас, а также впереди, таким образом, чтобы можно было гнать львов назад и вперед через открытое пространство.
Вскоре мы услышали, как гончие подали голос со всех сторон. Потом Бэс издал всасывающий звук своими огромными губами и указал на край зарослей впереди, в шестидесяти шагах от нас. Взглянув туда, я увидел песочного цвета тень, крадущуюся вперед между темными стеблями, и, хотя для выстрела было далеко, я забыл обо всем, потому что был охотником, и это была моя игра, я поднес стрелу к уху, прицелился и выстрелил, запомнив место ее падения с поправкой на ветер.
Это был хороший выстрел. Стрела попала льву в тело и прошла насквозь. Он вскочил с ревом и стал кататься по траве от боли. Но в это время я натянул вторую стрелу, и, хотя царь уже поднял свой лук, я выстрелил первым. И снова попал, на этот раз в горло, лев взвыл и испустил дух.
Царь глянул на меня со злостью. Сзади, со стороны окружения, раздался ропот удивления, смешанный с глубоким возмущением, они не удивлялись моей меткости, а возмущались, потому что я осмелился выстрелить раньше царя.
– Пока что победа на нашей стороне, – прошептал Бэс, но я умолял его молчать, потому что тут как раз зашевелились другие львы.
Теперь один из них выскочил на открытое пространство, оказавшись перед царем, в тридцати шагах от нас. Он выстрелил и промахнулся, отправив свою стрелу на два дюйма выше его спины. Затем выстрелил я и пустил стрелу как раз в то место, где голова соединяется с шеей, пробив шейную артерию, что привело к мгновенной смерти.
Снова пронесся ропот, а царь ударил своего возницу по голове кулаком, крича, что тот не удержал лошадей и должен быть выпорот за то, что заставил руку дрогнуть.
Этот возница, хотя и был знатным человеком, поскольку на Востоке люди высокого ранга служили царю как рабы и даже стригли ему ногти и бороду, униженно умолял о прощении, признавая свою вину.
– Это ложь, – прошептал Бэс, – лошади не двигались. Как они могли это сделать, если конюхи держали их головы? Во всяком случае, мой господин, можете считать, что жемчуг уже на вашей шее.
– Молчи, – ответил я. – Как мы слышали, на Востоке все люди говорят правду, лгут только египтяне. И на шеях восточных людей тоже висит тетива, так же как и жемчуг, и у них длинные уши.
Гончие продолжали завывать, приближаясь к нам. Львица выпрыгнула из зарослей, подбежала к колеснице царя и, пока все стояли, открыв рты, села, как собака, так близко, что ее можно было достать камнем. Царь быстро выстрелил, попав лишь в переднюю лапу, стрела отскочила и упала в траву, в то время как подданные позади закричали:
